Юлия Пушкарева - Клинки и крылья [СИ]

Перед сном Синна смиренно молилась каждому из четвёрки дорелийских богов, чтобы у Авьеля всё получилось. Всего за несколько дней он стал её последней надеждой выжить и добраться до дома — как, почему это произошло? Что за дикая случайность правит всеми, что за хаос царит в головах?… Синна отчаялась в этом разобраться. Она не поняла — да и, пожалуй, не очень хотела понять — откуда взялись тёмные чары на картине Лауры и был ли ир Пинто, друг Ринцо, причастен к кровавой каше, начавшейся в королевстве Кезорре. Она просто рвалась домой, к отцу, который брошен один на один с армией Альсунга — рвалась праведными и не очень способами, забыв обо всех увещеваниях и советах… Лорд-отец в письме попросил её при необходимости идти к старому чару Энчио; но чар, скорее всего, сожран той громадной чёрной змеёй, как и все Правители (кроме тех, кто поддерживал заговорщиков). Либо (в лучшем случае) чуть позже добит людьми, чья жестокость и подлость не уступают змеиным…

Синна знала, что Авьель не понравился бы отцу. Да и девушку, готовую в гуще интриг и резни довериться совершенно не знакомому мужчине, лорд бы счёл просто дурой. Она была уже готова признать, что так и есть: стремление что-то кому-то доказывать осталось там, на залитых кровью улицах Вианты. Она собиралась выслушать всю отцовскую ругань, все проклятия, накопившиеся у старика за эти жуткие месяцы, — только бы он был жив. Только бы они оба остались в живых и вновь были вместе.

Иначе какой во всём этом смысл?…

— А место на корабле? — спросила Синна, покрепче прикалывая вуаль. Даже сюда, на засушливую пыльную дорогу, долетал морской ветер из гавани — а им совсем не нужно, чтобы при всех показались её приметные рыжие волосы. Если стражник опознает знатную чужеземку, никакого дома ей уже никогда не увидеть. — Мы купим его сегодня же?

Авьель усмехнулся по-своему — криво и зло. Он вообще умел быть на редкость неприятным типом: при дворе в Энторе Синна избегала таких грубиянов.

— Да, а ещё добавим куколку, платье и маленькую корону для принцессы, — съязвил он, пробежавшись по ней высокомерным взглядом. — Видимо, я сейчас должен, как истинный рыцарь, ответить, что для Вас будет всё и сразу.

Синна вздохнула. Она ко многому уже привыкла, но иногда всё равно хотелось наградить эту бронзовую скуластую щёку пощёчиной позвонче.

— Жаль разочаровывать, но до рыцаря Вам ещё дальше, чем мне до принцессы. Я просто пыталась уточнить, когда Вы намерены пойти в порт и искать для нас место, потому что это будет непросто. Вот и всё.

— Да уж, по поводу «непросто» — весьма меткое наблюдение… — кивнул Авьель, мельком оглядываясь. В его тоне наконец-то проскользнула искренняя озабоченность. Хоть он и не ответил на укол Синны, это уже маленькая победа…

За ними длинным хвостом тянулась очередь — болтливая, шумная и грязная. Она терялась где-то за поворотом дороги, нырявшей между оливковой рощицей и постоялым двором. Торговцы и крестьяне, внезапно вспомнившие о родственниках в других королевствах или просто решившиеся бросить всё; паникующие чары, эры и иры с семьями (женщины, морща носы, шарахались от пропахших потом, оливками и козьим сыром фермеров, как породистые лошади от ослов); разжалованные при новой власти, заметно помятые керы без всяких доспехов — должно быть, мечтают наняться на службу к королю или хотя бы к какому-нибудь захудалому лорду; просто какие-то личности невнятного происхождения и рода занятий — Синна ещё утром, на дороге, приметила, что Авьель тщательно прячет от них кошель… Была даже грустная девушка-менестрель с неправдоподобно громадными глазами; она прижимала к груди чехол с лирой и изредка в задумчивости гладила флейту на поясе, как единственное своё сокровище. Синна старалась пореже смотреть на неё: каждый раз что-то внутри переворачивалось, закипая злобой и горечью.

«Переворот» в Кезорре, ну надо же… Почему из-за безрассудства и подлости кучки негодяев столько людей должно отречься от дома, пустить неведомо куда свой талант, и труды, и храбрость? Кому в угоду недотёпа Ринцо никогда уже не увидит ни своих виноградников, ни жену?…

Словно отвечая на её обличительные речи (жаль — а может, и к счастью — греметь ими Синна решалась лишь в мыслях), разревелся маленький сын одной из дородных, курчавых крестьянок. Синна давно запомнила её в пути: кажется, она тоже из предместий Вианты — возможно, даже из Ариссимы… Немного напоминает служанку Ринцо, Челлу, только раза в полтора меньше.