Юлия Пушкарева - Клинки и крылья [СИ]

— Пока полежу так, ничего со мной не случится… Уже ничего, — с бархатистой скорбью прибавила она — так, чтобы Нитлот понял: это «уже» ценнее всех многословных благодарностей. Он поскорее кинулся к котелку, чтобы не пялиться на Индрис с идиотски-ликующим видом.

Вновь помешивая загустевшее зелье, Нитлот заметил, что руки слегка дрожат. Он выругался про себя. То, что Индрис вернулась оттуда, что она жива и говорит с ним, казалось чем-то нереальным, настолько прекрасным, что Обетованному просто не вместить такую красоту — разве что Лэфлиенну за морем или другим, более совершенным мирам… Нитлот отошёл к своему мешку, пальцами обтёр пыль с мерного флакончика и горестно вздохнул. Сколько можно, в самом деле, этой дурацкой поэзии? Где прежний, разумный Зануда, который всегда знал, что он обязан делать, а что непозволительно?…

Толстый Вилтор, который всё это время мялся возле выхода из палатки, опять осмелился заговорить.

— Госпожа, я очень… Очень… — издав несуразный хрип, парень примолк. Нитлот боковым зрением наблюдал за Индрис; та улыбалась, приподнявшись на локтях, и всем своим видом доброжелательно поощряла — по его мнению, слишком доброжелательно. — Я так рад, что Вы пришли в себя. Вы… Ваша магия всех нас спасла на равнине.

— Думаю, явно не всех, — тихо и серьёзно сказала Индрис. Я жду подробностей, — прозвенело её требование у Нитлота в голове. От неожиданности он чуть не выронил кружку, где смешивал зелье (ровно треть флакончика: «Дели на три части и не ошибёшься», — как учила мастеров старая Кетлабат, когда ещё не окончательно выжила из ума) с капелькой мёда, чтобы смягчить горечь. Мёд они с Тейором благополучно стащили (Тейор, правда, называл это «позаимствовали») из тех же обозных тележек, бессовестно обделив солдат.

Какая же прорва сил в Индрис, если даже сейчас её хватает на телепатическую связь… Кошачья живучесть, иначе и не скажешь.

— Очень многих, — яро запротестовал Вилтор. — Мы не отогнали бы их от леса без вашей помощи. Даже те, кто сейчас здесь, наверняка бы не выжили… Гонната, к примеру, Ваша стена огня на моих глазах закрыла от двух… Гоннат — мой десятник, Вы ещё зачаровали его ножны.

— Конечно, я помню его, — сказала Индрис, но Нитлот видел, что ей не терпится узнать что-то ещё. — Что произошло после «огненного колеса»? Королева Хелт призвала ещё кого-нибудь?

Шумно выдохнув, Вилтор посерел. Видно было, что при одном воспоминании его мутит. Нужно было срочно вмешаться.

— Я сам всё тебе расскажу, только чуть позже, — пообещал он. — Зрелище было впечатляющее… Древние и тёмные заклятия. Тысячи трупов.

— Об этом, как ни странно, я уже догадалась, — фыркнула Индрис — как делала всегда, когда дело, как ей казалось, затрагивало принципиальный вопрос женской сообразительности.

— Дракон, — выдавил Вилтор, глядя в угол — наверное, вспомнил, как сам ничком бросился в снег, увидев над собой ртутно сверкающее брюхо и крылья, по-дурному бесконечные, словно ночной кошмар. — Там был дракон. И недокрысы. И оборотни.

— Иллюзии, — кивнула Индрис, точно нисколько не удивившись. — Просто призраки, Вилтор. Колдунья сотворила их, чтобы смутить тебя и твоих товарищей, чтобы разбудить ваши самые глубокие, спрятанные страхи… Особенно те, что порождены Чёрной Немочью.

Вилтор кивнул. Кажется, слова Индрис немного успокоили его, хотя не согнали морщины с мясистого лба. После битвы на равнине Ра'илг вряд ли кто-то сумеет согнать эти морщины…

Нитлот взболтал зелье и шагнул к Индрис, с тревогой подмечая, как она похудела за прошедшие дни — эти косточки на руках так не торчали, и кожа не так плотно, не до прозрачности, обтягивала ключицы… Теперь ей придётся есть за двоих, чтобы уберечь себя и ребёнка. Причём долго — женщины из зеркального народа вынашивают плод по нескольку лет.

И воинская стоянка в Заповедном Лесу — точно не самое подходящее для неё место… Но выбора, к сожалению, нет. Как, собственно, и всегда среди беззеркальных.

— Зелье, Индрис, — сказал Нитлот, усаживаясь на тюфяк с ней рядом. При этом он по-старчески покряхтывал от боли в ушибах и старых шрамах. Хорошо, что Тейора тут нет — уж очень не в его пользу вышло бы сравнение… — Трижды в день, натощак. А потом я принесу тебе бульон. И не спорь, — добавил он, заметив её недовольную гримасу. — Да, это именно «та самая горькая гадость» — и да, ты будешь её принимать.

Индрис, до подбородка натянув одеяло, хитро прищурилась и жестом королевы приняла кружку.