Дмитрий Ефимов - Сказки человека, который дружил с драконом

За него пытались бороться. Свозили во Францию. Показали Париж. И океан со скалами, уходящими в море. Он пожил у голубой бездны, попил в кафе на набережной, яблочный сидр, полюбовался черепичными крышами домов, покормил с рук хлебом наглых чаек и бакланов, но через две недели сбежал. А когда его удивлённо спросили: «Разве тебе не понравилось?», то ответил не задумываясь: «Мне не нужен ни один день, который я прожил без неё!»

Через год, в канун её отказа, он начал задыхаться. Есть такие слова: «Я не могу дышать без тебя». Теперь он знал им цену. Пришлось лечь на месяц в больницу — под капельницу. Дышать его научили. Жить — нет.

Он считал своё сердце гнилым. За то, что оно не разорвалось. И когда понял, что оно не встанет — выстрел и картечь сделали то, что не смогло сделать сердце.

Умер он на своей могиле. В свой день рождения. Положил на памятник свои любимые книжки: «Алые паруса», «Сирано де Бержерак» и «Красавица и Чудовище».

— Вы были мне друзьями всю мою жизнь, — обратился он к ним. — Побудьте со мной и в этот час!

Затем попросил Господа о двух вещах: чтобы судьба любимой женщины была счастливой и чтобы там, в Аду, его болью Тёмные не могли питаться. И ушёл в верхние слои Тьмы — в Пустоту.

Пустота — страшная смесь простора с теснотой гроба. Полное ощущение тесного, сжатого, ограниченного пространства. Ни звёзд, ни света, ни звука. Ничего! Только боль и отчаяние, что он никогда больше не увидит её улыбки.

Но, даже задыхаясь в этой тягучей, липкой, сжатой бесконечности, он пытался свою боль и отчаяние превратить в свет для неё. Он так хотел бы оплатить её судьбу. Но чем? Он понимал, что не может положить к ногам Господа свои добрые дела. Он их делал не для Бога. Он их делал для себя. Потому, что сердце сжималось болью и состраданием. И он повторил бы их снова — даже если Бога не было бы. Их он положить от чистого сердца не мог.

Однажды любовь, боль, страдание переполнили его и стали невыносимыми. Вдруг он почувствовал, как сердце ударило — гулко, подобно молоту по наковальне. Раздался звон и из груди выпала маленькая светящаяся монетка. Снова боль, снова удар — и снова выпала монетка.

Умирала Душа долго. Очень долго. И очень мучительно. Но однажды сон накрыл Душу спасительным покрывалом. Она заснула и больше не проснулась.

И послал Господь за ней четвёрку боевых Ангелов из специальной гарроты разведчиков. Пришёл проводить их в путь и его Ангел-хранитель. Возглавлял четвёрку сам командир гарроты — неприметный Ангел с седыми крыльями. Когда он скинул одежды, чтобы облачиться в латы — стал виден ужасный шрам кое как сросшийся через всю спину. Этот шрам так поразил Ангела-хранителя, что он не выдержал, отозвал одного из крадущихся и учтиво поинтересовался:

— Я слышал, что раны на крыльях полученные вами во Тьме зарастают седым пером. Но у Ангелов не бывает шрамов!

— Это так, — кивнул крадущийся в сторону командира. — Он первым начал спускаться во Тьму. Однажды в верхних слоях Сумрака он столкнулся с самим Князем Тьмы. С того боя и носит он этот шрам. Но и эта тварь потеряла левый глаз и левую ступню. Глаз вырос. Только зрачок стал не чёрным, а зелёным. И он, как ты знаешь, кривит. А вот ступня так и не заросла. Вместо неё выродилось знаменитое копыто. Такие дела.

Крадущиеся скинули одежды и накрыли тела маскировочным туманом. Поверх закрепили латы и ещё один маскировочный туман поверх крыльев. Теперь издалека их можно было принять за демонов. Затем нацепили оружие, тщательно закрепив его. Последними надели чёрные кривые мечи со смещённым к жалу центром тяжести. Во Тьме честных поединков не бывает. Ни один демон не решится напасть на крадущегося в одиночку. Наваливались всегда сворой и неожиданно. Начиналась куча-мала. Поэтому мечи закрепляли на правом бедре у самой кисти. Так, чтобы меч можно было вытащить обратным хватом даже в самой жуткой давке. В отличие от ятаганов, мечи крадущихся изогнуты вперёд. Ими можно и резать в тесноте свалки, и рубить в открытом бою.

Группа попрыгала, чтобы убедиться, что ничто не звенит и ушла в сторону Сумрака.

Вернулись лишь к вечеру. Без происшествий. Клинки не покинули ножен.

Тщательно завёрнутую в маскировочный плащ Душу положили перед Господом. Откинули края. Мёртвая Душа лежала вся вытянувшись с протянутой к Господу правой рукой. Из сжатого кулака что-то сверкало. Когда разжали пальцы так брызнуло светом, что многие от неожиданности прикрыли глаза ладонью. В кулаке были зажаты несколько полыхающих светом монеток, выкованных в Пустоте из любви, боли, отчаяния и благородства. Душа как бы протягивала Господу эти монетки за счастливую судьбу своей возлюбленной.