Екатерина Коновалова - Сколько стоит корона

Эйрих не любил Рика — возможно, опасался его обманчивого благочестия, возможно, не верил речам. Но Рикон в свое время сделал слишком много и для самого Эйриха, и для его отца — он был полезен.

— Спасибо, — сказал Дойл. — Тогда я смогу быть спокоен. Итак, брат, можешь пожелать мне удачи.

— Удачи. Всевышний с тобой, — произнес Эйрих, и Дойл, обозначив поклон, покинул его комнату. В коридоре его уже поджидал Рик, все также завернутый почти целиком в свою сутану и сливающийся с серым камнем стен.

— Милорд сейчас свободны? — прошелестел он.

Дойл кивнул и заковылял в сторону своих покоев. Он хорошо знал систему прослушивающих отверстий во всех гостиных и приемных залах, поэтому старался в них не вести разговоры, не предназначенные для чужих ушей.

Шуганув слугу, чтобы не подслушивал, Дойл расположился на стуле с широкой спинкой и жестом показал, что готов слушать. Рик откинул капюшон и тоже сел. Его лицо обычно мало кто мог разглядеть, и на то были определенные причины: у него было слишком худое, как будто изможденное лицо с глубоко проваленными в глазницах глазами и почти бескровными узкими губами. Но прятаться от Дойла ему не было нужды.

— За юг вы можете быть спокойны, милорд, — сказал он. — Лорды искренне верят во власть его величества и будут сражаться за него в случае опасности.

— Зато север кипит недовольством, — произнес Дойл. — Король пока об этом не знает, но там возник слух о его незаконнорожденности. Бастард не может носить корону, а значит, ее надо передать более достойному претенденту.

— И этот претендент, полагаю, отнюдь не вы, милорд, — оскалился Рик.

— Разумеется. Я ведь вовсе и не королевский сын, а отродье дьявола, как тебе известно.

— Кто бы мог сомневаться. И кого же лорды считают достойным носить корону?

— Мальчишку Риверса, — ответил Дойл. — И дело, как ты понимаешь, не в его весьма сомнительных правах — наше родство слишком дальнее, — а в том, что он вырос на севере и полностью доверяет своему дяде Гаю.

— Грубовато, — заметил Рик. — Но действенно. Северянин на троне — эта идея воспламенит даже самых праздных и погрязших в лени и распутстве.

Дойл побарабанил пальцами по колену и сказал:

— Они меня мало волнуют. Я повешу парочку самых громкоголосых, сниму голову с дяди Гая и заберу Риверса во дворец, если не будет дергаться и мешаться.

— В таком случае, что заставляет милорда хмурить чело? — мягко спросил Рик.

— Ведьмы.

— Ведьмы? — уточнил он. — Разве наши законы недостаточно точно определяют меру наказания за колдовство? И разве закончился хворост в стенийских лесах, что нам не из чего сложить костры?

Дойл продолжил выстукивать ритм походного марша, а потом резко отдернул руку и сжал ее в кулак.

— Эйрих помиловал за последний год трех ведьм, хотя их владение магией было доказано. Ты знаешь… — он не договорил, но Рикон, конечно, понял его. Они оба знали, что Эйрих не признавал ударов на опережение и карал только тех, кто совершал преступления. — Так что эта гидра подняла головы и начинает громко шипеть.

— В чем беда? Нужно просто срубить головы..

— Рубя мелкие головы, нельзя пропустить главную, ядовитую, — ответил Дойл и рассказал о том, что узнал от Шила, но подозрения о леди Харроу оставил при себе. Будет лучше, если Рик приступит к своему расследованию без предубеждений и составит мнение самостоятельно.

— Я буду беречь короля, — сказал Рик вместо того, чтобы как-то комментировать услышанное. — Хотя вы знаете мое мнение, милорд.

— И, кажется, запретил тебе его высказывать, — оборвал его Дойл. Он не желал ничего слушать о том, что мог бы превзойти брата на ниве управления страной. — И учти, за жизнь короля отвечаешь лично. Если с ним что-то случится, я сочту, что ты ослушался моих приказов и пошел на измену.

Рик недовольно блеснул глазами, но опустил голову и сказал:

— Милорд, я верен вам и никогда не нарушу ваших приказов.

На этом они и расстались, и уже на следующее утро Дойл во главе постоянно готового к выступлению в поход личного войска Эйриха покинул замок и направился на север. Впереди него мчались гонцы к наиболее надежным милордам, полностью верным короне, с приказом присоединяться к королевской армии. Из замка выезжало не более двух тысяч всадников, а к первому горному перевалу подобралось уже более двадцати тысяч.

Хотя Дойл хорошо справлялся с замковыми интригами и пресечением преступности в столице, значительно больше ему нравилась походная воинская жизнь. Сидя верхом, он мало чем отличался от здоровых людей с обеими рабочими руками и одинаковой длины ногами. Он был одним из лучших конных воинов страны, что не раз доказывал как на турнирах, так и в боях. К тому же, простым солдатам было не слишком важно его уродство — они любили его за бесстрашие и решимость и с радостью следовали за ним в атаку. Вечерами же, на привалах, Дойл не без удовольствия покидал шатер главнокомандующего, закончив отдавать указания милордам, и присоединялся к людям возле одного из костров.