Ева Фёллер - Золотой мост [litres]

Гастон выглядел огорченным.

– Я предлагал ему помощь, а он мне угрожал. Честное слово, так не поступают! Поэтому тебе и нужно с ним поговорить. Ты ведь, в конце концов, его подружка.

– А тебе-то откуда известно?

– От того Старейшины из Венеции. Он позвонил мне и сказал, что я должен переправить тебя к Себастьяно.

– Когда ты в последний раз говорил с Хосе? Мне больше не удается с ним связаться. Он что-то сказал о ранении, я очень за него волнуюсь.

Гастон пожал плечами:

– Он звонил только один раз. Я его вообще не знаю, но здешний Старейшина посчитал, что все в порядке, вот я и выполняю.

– А кто же этот здешний Старейшина? – спросила я. – Он ведь скоро появится?

– Да он давно уже здесь, – подняв брови, Гастон указал взглядом на храпевшего клошара.

Я поверить не могла. Это Старейшина?

– Никогда бы не догадалась!

– Да уж, лучшей маскировки и не придумаешь, – хитро улыбаясь, подтвердил Гастон.

В этом он однозначно был прав. Маскировка Хосе под тощего одноглазого гондольера вызывала уважение, не уступала ему в гениальности и Эсперанца в роли сморщенной хозяйки мелочной лавки, но переодевание клошаром превосходило все.

Я задалась было вопросом, по-настоящему он храпел или только притворялся, но в ту же минуту увидела, что с другого конца моста к нам идут два человека.

– Ну наконец-то, – сказал Гастон. – Вот и они.

– Кто это?

– Наши американские туристы.

– Туристы? – Я ничего не понимала.

– Да, они отправятся с нами. Они считают меня своим гидом, – он рассмеялся. – Сегодня в программе экскурсия «Ночной Париж».

Туристы оказались разновозрастной парой, это было видно даже на расстоянии. Молодая женщина и дряхлый старик. Он шел, опираясь на трость, и немного приволакивал ногу, а женщина его поддерживала. Когда они подошли ближе, оказалось, что женщина сказочно красива. Стройная, темноволосая, и ноги что надо – будь она чуть повыше, играючи победила бы на отборочном конкурсе в любое модельное агентство. Мужчина был раза в три старше. Ветер немного растрепал его белые как лунь волосы, но в остальном он, как и девушка, выглядел очень элегантно, в дорогом плаще и начищенных до блеска туфлях.

Я обернулась к Гастону. Тот подошел к клошару, поднявшемуся со своей картонки. Они о чем-то пошептались, затем Гастон вернулся ко мне.

– Осторожно, теперь ни слова лишнего. – Он пожимал руки вновь пришедшим, улыбаясь им лучезарной улыбкой. – Мадам! Месье! Рад, что вы пришли! Вы не пожалеете! – Он указал на меня. – Моя ассистентка Анна Берг. Анна, позволь представить тебе мистера Коллистера и его внучку Мэри из Нью-Йорка.

– Генри, – представился мистер Коллистер. – Прошу вас, просто Генри! Очень рад с вами познакомиться! – Он с дружелюбной улыбкой протянул мне руку. Из-под кустистых седых бровей сверкали живые глаза любителя приключений. Его лицо избороздили морщины, и рука, опиравшаяся на трость, слегка подрагивала, но он явно чертовски радовался предстоящей экскурсии. Его внучка Мэри пребывала не в столь хорошем настроении, она выглядела как человек, который чувствует себя сильно не в своей тарелке. Я готова была поспорить, что она только в виде одолжения согласилась сопровождать деда на эту экскурсию. Если бы она знала, что сейчас произойдет, то с криком бросилась бы прочь.

– Что-то не так, мисс Берг? – озабоченно спросил меня мистер Коллистер. Он говорил на изысканном английском, по звучанию скорее британском, чем американском. – Вы кажетесь какой-то… испуганной.

– Нет, – солгала я. – Все в порядке. И все-таки называйте меня, пожалуйста, Анной.

– Только если вы будете называть меня Генри.

– А меня Мэри, – сказала внучка. Навскидку я бы дала ей двадцать с небольшим. Улыбка делала ее еще более красивой. И она ни малейшего представления не имела, что ее ждет. Гастон пренебрежительно назвал Мэри и Генри туристами – в Венеции Стражи времени называли таких людей Неведающими . Неведающих отправляли в прошлые столетия, и они оставались там, не видя в этом ничего странного. Дело в том, что в прошлом они находили новую жизнь, но им казалось, что они жили там всегда. Там для них все было готово: дом, родня, друзья, прислуга. Совершенная иллюзия и вместе с тем абсолютная реальность. Для этого требовалось еще, чтобы они полностью исчезли из настоящего. Не только как конкретные люди, физически, но абсолютно и бесповоротно, даже из чьих-то воспоминаний. Так, словно их никогда и не существовало. Именно это казалось мне особенно ужасным. Стоило только об этом подумать, у меня перехватывало дыхание. Человек, которого многие любили, вдруг исчезал, а оставшиеся даже не замечали его отсутствия. Ведь для них его как бы и не было вовсе. Его попросту стирали из этого времени и вставляли в какое-то другое.