White Pawn - Крамаджен [СИ]

Он долго и неподвижно сидел на кровати, ссутулившись над раскрытой шкатулкой в ярких лучах солнца. Наконец, его пальцы осторожно, словно бы боясь как-то повредить их, приподняли ткань, доставая из-под нее маленький тусклый портрет Кимм. Как и прежде, наткнувшись на ее взгляд, Млес оцепенел.

«Мне предстоит дорога», думал он, пока его пальцы гладили рамку портрета. Млес был полностью прикован к неподвижному взгляду зеленых глаз Кимм.

«Это будет очень тяжелое путешествие».

Ман-Рур поднял свой кубок, и низший, склонившись, опустил вниз узкое горлышко черного кувшина. Наблюдая, как темно-синяя, почти что черная жидкость наполняет его чашу, молодой жрец вдыхал терпкий запах, свойственный крови иругами. Низший, наполнив его кубок, выпрямился, неуверенно вытягивая шею вперед и принюхиваясь. Его глаза были закрыты белой повязкой с надписью на древнем слоге «Пища», и в распоряжении этого иругами оставались только нюх и слух. Наконец, низший определился и шагнул в сторону следующего гостя, присутствующего на этой встрече. Ман-Рур отвернулся в сторону, не спеша приступать к своему угощению. Подземный зал храмового комплекса был залит мутно-оранжевым светом, падающего косыми полосами из низких круглых окон под самым потолком. В воздухе кружилась вездесущая пыль, тускло блестящая на свету мертвым блеском. Большое помещение, где сегодня собрались иругами, было почти пустым. За исключением большого желтого ковра в центре зала, на котором расположились гости, здесь больше ничего не было.

Кроме Ман-Рура в этом зале храмового комплекса собралась еще дюжина иругами. Среди них были и такие же молодые, как и Ман-Рур, так и более старые представители этой древней расы. Все ждали, когда низший закончит свою работу, не подгоняя и не мешая ему. Было слышно лишь как слепой иругами мягко ступает копытами по ковру, и как кое-кто из гостей переговаривался, но большая часть собравшихся молчала.

День подходил к концу. Свирепый раскаленный глаз Кэрэ-Орены вновь выжег Красную пустыню, начиная клониться к закату. Жара становилась все сильней и сильней день ото дня, и сегодня казалась нестерпимой, но после каждой зимы это ощущение было преувеличенным.

Ман-Рур знал это. По меркам иругами он был еще очень молод, но уже схватывал налету. Рожденному от Высшей Жрицы, ему была уготована роль приверженца, и Ман-Рур понимал, что уже сейчас он на правильном пути. Немыслимо долгий расцвет всех его сил наступил только пять лет назад. Его рог, растущий из середины лба, еще не слишком длинный и все еще недостаточно тверд и черен, но чресла полны сил, и ум и память пока что ни разу не подвели его. Ман-Рур, время от времени подводя краткий итог определенному периоду своей жизни, про себя отмечал, что он ни разу не проявил непочтения к Высшим Жрицам, не оскорбил своим поведением других Жрецов и Старших Воинов, ни чем не вызвал на себя гнев великой Кэрэ-Орены. Он пока малого добился, но двадцать лет — это только самое начало долгой жизни, полной жизненных и душевных сил.

«Жизнь — суровое испытание. Ошибок быть не должно».

Ман-Рур покосился на ослепленного иругами, чьи могучие плечи покрывали причудливые красные завитушки, татуировки воина. Он — идеальный пример того, как можно бесславно закончить свою жизнь. Погибнуть не бою с заклятыми врагами, а быть казненным для того, чтобы плоть и кровь могла насытить других.

Это собрание было лишь очередным поводом для беспокойства. Их созвали сюда, так и не объявив причины, и Ман-Рур, знающий особенности этого зала, понимал, что этот разговор не для посторонних ушей. Это немного тревожило, добавляя волнения молодому приверженцу, а поводов для волнения в последнее время хватало. По воле богини Кэрэ-Орены, во время ежемесячной мистерии Удовольствия, жребий, выпавший Ман-Руру, сулил ему очередное серьезное испытание. Со дня на день молодой жрец должен был получить приглашение на встречу со Старшей Жрицей Мит-Ану. Пришло время, чтобы она дала новое потомство, и приверженец должен был выполнить свои обязанности. И если Старшая Жрица останется довольна его стараниями, ласками и вниманием, то, быть может, когда-нибудь она пригласит его к себе для развлечений, а не для выполнения обязательств мистерии. Если же Ман-Рур хоть как-либо прогневит или разочарует Мит-Ану, то вполне возможно, что уже на следующей встрече он будет разносить кровь в кувшине.

Это тревожило, отчасти из-за того, что Ман-Рур впервые имел дело со Старшей Жрицей, раньше пересекаясь лишь с младшими служительницами богини. К ним он привык, и знал, что если соблюдать ряд определенных правил, то без затруднений избежит беды. На этот раз все было куда серьезней. Ман-Рур ровным счетом ничего не знал о Мит-Ану, но при этом опасался расспрашивать о ней других Старших Воинов и высших служителей. Молодой иругами знал, что многие из них только того и ждут. Тот, кто расспрашивает — сомневается или боится, трус клеймит себя позором и презрением, он ослепляется и становится низшим на неопределенно короткий срок. Дальше — смерть и забвение.