Александр Рудазов - Криабал

Много стало фискалов в Суркуре. Хобии это дело поставили на широкую ногу – вербуют всякого, у кого совести мало. Фискалы доносят о каждом проступке, каждом неосторожном слове, каждом косом взгляде. По доносу хобии сразу несутся с проверкой и, если правда, еще кого-то ссылают в шахту, а фискалу – щедрая награда.

Ну а если неправда, фискала даже не пожурят. Мол, ошибся, со всяким случается. Пусть и дальше глядит в оба глаза.

И потому фискалов расплодилась туча. Так жить легче, сытнее. Да и безопаснее – хотя и их порой, бывает, швыряют в шахты.

Друг на друга-то они тоже доносят лихо.

Хуже всех из них батька Скуздур, дальний Мошки родич. Сволочь последняя. У него ведь тоже кабак на верхних ярусах – и Мошке он прямой конкурент. Это внизу питейных заведений множество, а здесь, под самым потолком, всего-то и два – «У паломника» и «Корона». И «Корона» всегда была больше, богаче, популярнее.

Но Скуздуру этого мало. Жаден старик не в меру, в три горла жрет. В последнее время, поделилась Мошка, он дошел до того, что стал поить народ насильно. Схватят его половые подвыпившего кобольда, изобьют его, деньги все отнимут, а лицо брагой умоют. Да еще и в глотку зальют – чтоб казалось, будто он сам выпил и за то заплатил.

И сделать с этим ничего нельзя – у хобиев Скуздур на хорошем счету, чуть ли не первым здесь в фискалы подался. Про ту шалость Колинта тоже ведь он донес – обрадовался, поди, что конкурента упечет.

Мошка сказала, что он и после еще пытался на нее доносить, невесть в чем обвинял. Только не получалось – живет она тишайше, не виновата ни в чем вообще, а хобии совсем беспричинно все же не карают. Хоть в какой-нибудь малости проштрафиться все-таки нужно.

Когда жуткий бородатый цверг уснул, из своей спаленки вылез Колинт. Тоже соскучился по дяде. Они ведь только трое из семьи и остались – остальные все кто на войне погиб, кто в лагерях сгинул.

Фырдуз и сам уже не чаял вернуться.

Колинт здорово изменился за полтора года. Помнил его Фырдуз мальчишкой озорным, бесстрашным. Никого не боялся, хобиям жесты неприличные показывал, в партизанский отряд сбежать порывался.

Куда все делось? Сидит робкий кобольденок, головенку в плечи втянул, говорит чуть слышно. При каждом стуке вздрагивает.

Но любопытство все же пересиливало. Очень уж хотелось расспросить дядю-каторжника. Жадно таращась глазенками, Колинт расспрашивал обо всем, что тот видел, что пережил.

- И циклоп там был?! – ахал он. – А он большой, дядечка?

- Шестерых меня друг на друга поставь – вот такой большой, - отвечал Фырдуз.

- Да ладно!.. Брешешь ведь, дядечка?! Скажи, что брешешь!

- Вот тебе персты, - приложил пальцы к переносице Фырдуз. – Не брешу, сам видел. Только нету его там больше, Колиньтик. Убили его кроты.

О том, что погиб Лук-Бат по его вине, он говорить не стал. Слишком стыдно было.

- А еще что видел, дядечка? – не унимался племянник. – Духов-то глубинных видел? А йоркзериев? А хлаберана?

- Эка загнул, - крякнул Фырдуз. – Байки это все, Колиньтик, страшилки. Циклопа я вот видел. Минотавров видел. Вардов видел, теканов. Цвергов видел – один, вон, со мной пришел. Ты б с ним поздоровался хоть для приличия. А йоркзерии, глубинные духи... это все страшилки.

- Ладно, - не стал упорствовать мальчишка. – А расскажи тогда про лагеря. Страшно там? Бьют сильно? А партизаны там есть?

- Да жить-то можно, кобольды везде живут... – уклончиво ответил Фырдуз, не желая слишком пугать Колинта.

Фырдуз, Мошка и Колинт болтали еще очень долго. Племянник расспрашивал без устали, да и сестра явно истосковалась по кобольду, с которым можно почесать языками, не боясь, что тот донесет.

И несмотря на то, что укрывать беглеца – дело опасное, она была страшно рада брату. Фырдуз спас ее сына, пошел за него на каторгу. Чтобы отплатить, Мошка готова была на все.

Укрывала она их с Тревдохрадом два дня. Цвергу становилось все хуже, он метался в горячке. Мошка делала ему припарки, меняла повязки, готовила целебные настои, но Тревдохрад только слабел.

А оставаться здесь было нельзя. Хобии – тугодумы, колесики в их головенках крутятся медленно, но порядок у них образцовый. Рано или поздно они разберутся у себя, выяснят, какой именно каторжник сбежал. Узнают, что номер 45-14 – это Фырдуз Ерке из Суркура. Явятся дознавать. И первым делом, естественно, нагрянут к единственной близкой родне – Мошке с сыном.

Может, еще несколько дней проваландаются. А может, уже сегодня заявятся. Так что уходить надо как можно скорее.