Артём Мичурин - Смертные души

— Восхитительно?

— Нелепо.

— О, ваше высочество, — подполз Мордекай к принцессе и сел рядом. — Неужели на свете нет ничего, что способно приятно удивить вас? Сколько вам лет?

— Это не имеет значения.

— Ещё как имеет! Я знавал древних старцев, коим и аудиенция с Богом была не в новинку. Но дракон… Неужели вам доводилось?

— Ты слишком назойлив, колдун.

— Расскажите, — смотрел Томас на принцессу, как любопытный ребёнок, жаждущий услышать ещё главу из толстой книги сказок. — Ну же. Это отвлечёт вас. Вы ведь боитесь высоты, верно?

Санти бросила на Мордекая негодующий взгляд, но тут же отвела его, едва узрев проплывающие далеко внизу холмы.

— Старая история. Я была ещё ребёнком.

— И что же произошло?

— Война. Наши армии бились с восточными племенами на границе империи, бывшей тогда обширной и богатой. Я сопровождала своего деда — короля Виктуса Свежевателя, — Санти чуть прикрыла глаза и улыбнулась. — Обожала его. Никто никогда не правил лучше, и уже не будет. Дед знал, как держать чернь в узде. А что до врагов империи — имя Виктуса наводило ужас даже на самых отчаянных. Дед редко принимал личное участие в битве, но это ничуть не помешало ему снискать славу противника, с которым лучше не встречаться, ни при жизни, ни после. Наши штандарты и знамёна, шитые золотом по шкурам царей, князей и полководцев, были красноречивее всех угроз и предупреждений вместе взятых. Мы кормили своих зверей детьми и женщинами тех, кто поднял на нас оружие, или только собирался это сделать. Однажды, следуя за продвигающимися на восток передовыми частями, Виктус со своим гвардейским легионом наткнулся на поселение дикарей. Они не принадлежали к племенам, воюющим против нас, и мы вошли с мирными намерениями — дабы пополнить запасы провианта. Но эти грязные твари воспротивились законным требованиям, стали прятать зерно и муку. Вначале мы казнили старейшин. Их руки и голени прибили к брёвнам, а ступни засыпали горящими углями. Но дикари не отдали еду. Тогда мы выволокли из домов на площадь две сотни этих животных, переломали им кости, вспороли животы и свалили в общую вопящую кучу. Но дикари снова не отдали еду. Вместо этого к шатру Виктуса явился их шаман — грязный и жалкий. Старый безумец корчился, гримасничал и всё время указывал в небо. Мы поняли едва ли десятую часть того, что он мямлил свои беззубым зловонным ртом, пока гвардеец по мановению пальца короля ни снёс шаману голову. И тогда Виктус сказал: «Что ж, если зерно им дороже жизни, выкажем уважение такому зерну». Когда легион ушёл, в том поселении не осталось ни души, и все крылья мельниц были обиты свежими кожами. А потом… Потом появился он. Приближалась ночь, легион был на марше. Мы шли уже сутки без сна, спешили объединиться с передовыми частями. Наш паланкин рухнул на землю и загорелся. Да, именно так, этому ничто не предшествовало. Я сперва ничего не успела понять, а когда попыталась выбраться, увидела, что мы высоко над землёй. Степь внизу полыхала, наши гвардейцы полыхали, подводы, быки — всё было объято пламенем. А наверху, — подняла принцесса указательный палец, — там был он.

— Бреннер?! — подался вперёд Мордекай.

— Нет, не думаю. Но точно один из родичей. Его чешуя отливала красным. Быть может, из-за огня, что пожирал наш паланкин, зажатый в когтях чудовища. В конце концов, дракон выпустил свою добычу, и мы рухнули с огромной высоты, в пустую степь, в дали ото всех. Я помню, как вынимала из собственного мяса куски дерева и металла, как собирала раздробленные кости… Моему деду повезло меньше, он не смог пережить то падение. Его белые локоны, которые я так любила расчёсывать в детстве, они были разбросаны по земле, по камням, висели на обломках паланкина, на мне самой… Обезглавленное тело Виктуса превратилось в бесформенный ком. Но и моё собственное было изувечено не меньше. Я умирала, мне не осталось иного выбора, как поглотить душу деда и его плоть.

— Не очищенную великую душу? — спросил Олег. — Она ведь была гораздо сильнее твоей? Как ты не утратила собственную личность?

— Дед не противился. Он знал, что иначе мне не выжить, и тогда наши потерянные души будут обречены. Обе. Он принёс себя в жертву, и я приняла её. А потом я ела, много ела. Степным падальщикам перепали разве что кости. Полагаю, теперь тебе ясна моя неприязнь к высоте и драконам, колдун.

— О да, — покивал Мордекай. — Надеюсь, ваше высочество простит меня за ещё один нескромный вопрос. Как ваш отец отреагировал на известие о поглощении вами души короля Виктуса? Ведь он, как кронпринц, имел на неё все права.