Всеволод Болдырев - Зарницы смуты

— Позвольте вам представить Моркоса, — Трэвор указал на меня. — Мы, как вы уже знаете, провели сегодня обряд Выявления. Повезло. Нашли троих магов и этого молодого человека тоже. Но здесь загвоздка… я бы даже сказал, проблема! Либо Зов Стали или ведовство, во что хочется верить, либо, что совсем скверно, Синдром Валиадо.

Я заметил, как Рубака вздрогнул. Он удивленно уставился на меня, словно не поверив в услышанное. Мне не понравилось то, как он смотрел, но еще сильнее напрягла ладонь, скользнувшая на рукоять палаша.

— Мы хотим, чтобы вы провели обряд, дабы удостовериться — с чем мы имеем дело, — закончил Трэвор, не заметив повисшего в воздухе напряжения.

— Можете на меня рассчитывать, — с расстановкой произнес Рубака. — Зов Стали проверить — сущий пустяк. Но вы уверены, что применять магию разумно? А вдруг как у него синдром, и что тогда?

Маг и лорд-протектор переглянулись. Трэвор покачал головой, его лицо не выражало ничего, кроме наигранной расслабленности.

— Мы думаем, что проверить все же стоит. Глупо терять очередной ценный кадр из-за простых опасений! Риск мал, синдром встречается очень редко.

— Пожалуй, соглашусь, — хмыкнул Гродверд. — Только вы должны будете поручиться, что в случае неудачи всю вину возьмете на себя. Мне не улыбается предстать перед Трибуналом за пособничество в уничтожении Ромбада.

Это прозвучало как угрюмая шутка, вот только смеяться мне не хотелось. Наоборот, стало совсем мерзко, будто вброд переходил босым незнакомую речку, дно которой устилал жирный ил. Здесь речь шла о моей судьбе, а эти трое вели себя так, словно обсуждали мешок с заплесневелым рисом. Выбросить или оставить? И что самое паскудное — любой мог прихлопнуть меня как муху.

«Нет, зря я сюда пришел! Не мой день сегодня, ох, не мой!»

— Согласен дать какие угодно гарантии, мастер Гродверд, — насупился Трэвор, — если выясните особенности дара этого человека. Нужно знать, чем все это грозит Ромбаду. Я лично отвечаю перед Верховным советом за это лордство.

Отставив в сторону кубок, Рубака поднялся. На его лице вновь проступила решимость, но ладонь по-прежнему стискивала резную рукоять из кости.

— Не будем откладывать. — Повернулся ко мне. — Особых приготовлений обряд не требует: кулон на твоей шее, а магический чертеж еще не утратил силы. Войди в круг и протяни мне ту руку, которой обычно держишь меч или нож.

Я перешагнул цветную линию и почувствовал, как снова зудит кожа. Ощущение не из приятных, но прежнего напряжения не вызывало. Гродверд расстегнул пуговицы на толстой дорожной куртке и вытащил из внутреннего кармана незатейливое серебряное кольцо. Надев его на указательный палец, сжал кулак и сделал осторожный шаг вперед. На серебряной поверхности кольца заплясали синие искры, лицо Рубаки расслабилось, словно он скинул с плеч суму, набитую камнями.

Одним коротким движением он выхватил палаш и несильно, плашмя, ударил меня по левому плечу, затем — по правому. Охнув, я попятился и, запнувшись о свою же ногу, вывалился за пределы магического круга. Ладонь правой руки яростно пекло, а в груди кололо. Изо всех сил сжал запястье, в слепой надежде немного унять боль; я увидел, как с ладони срываются жирные алые капли.

Позволю себе время от времени прерывать повествование. Моя история не будет полной без упоминания Валиадо. Человека необычного и великого по-своему. Так случилось, что мне в руки попал его дневник и скрывать события тех дней я не намерен…

— Вашу ручку, молодая леди? — гнусавый голос тонул в людском гомоне.

Девчушка лет двенадцати скромно протянула ладонь невысокому, сгорбленному мужчине. За спиной ребенка весело и гордо улыбался отец.

Кукловод лукаво подмигнул и, не переставая церемонно кланяться, подвел девчушку к большому квадратному сундуку. Некогда дорогая коричневая обивка истерлась, серебряные звезды и диковинные звери, украшавшие стенки, со временем превратились в едва различимые силуэты. На ровной как столешница крышке неподвижно лежали три деревянные куклы — настоящие произведения искусства: принцесса, рыцарь и колдун в черной мантии. Оставив ребенка, кукловод перебежал на другую сторону сундука. Его ладони застыли над куклами. Толпа, заполнившая ярмарочную площадь, замерла, и лишь осенний ветер завывал где-то над крышами домов, выдувая из стоков сырые листья.