Карина Демина - Дом последней надежды

Урлак сидел на камне.

Мрачный.

— Женщина, — сказал он. — Если ты еще раз сделаешь так, я тебя поколочу.

— Вряд ли.

Он нахмурился еще больше. А я подошла и обняла, потерлась носом о плечо.

— Прости, но… если бы ты пошел со мной, она бы тебя убила. А я не хочу, чтобы тебя убили… и лгать не хочу. Я могу сказать, что больше никогда так не поступлю, но…

Урлак вздохнул.

— Жизнь… она порой странная…

Он вздохнул еще горестней.

— Зато в городе теперь безопасно… относительно, — на всякий случай уточнила я. — И еще богиня сказала, что у нас будут хорошие дети.

Этот невозможный мужчина хмыкнул, сгреб меня в охапку и уточнил:

— Когда?

Два года.

И еще немного.

Море за стеной и небо в кружке чая. Солнце долькой лимона. Мой дом прижился на новом месте и вот-вот проснется. Как-никак весна, и сливы вот-вот зацветут. У моей дочери синие глаза и знак Ницы на ступне.

Богиня довольна.

А Урлак хмур.

Он бродит, раскачивая малышку в колыбели своих рук, и ворчит:

— Заявил, что я должен ему тебя отдать, как подрастешь… в жены… старый хрыч… я ему так и сказал… и добавил…

Добавил он не словами, Мацухито жаловалась на очередной сломанный нос, который пришлось вправлять ее мужу. И просила повлиять.

Как тут повлияешь.

Но хотя бы не проклинает. С проклятиями, на которые горазд исиго, справиться сложнее. Кто знал, что и колдуны могут ошибиться? А девочек у тьерингов по-прежнему мало, вот и сватаются…

Тем более к той, которая силой одарена.

Хорошо хоть свои… со своими сладить проще.

В городе мы появляемся нечасто.

Я знаю, что в моем доме открыта школа для девочек, ибо Наместник доверяет лучшему из судей своих, а судья не способен отказать любимой жене в этакой малости. Хочется ей? Пускай… в том нет урона для чести.

В этом доме я ныне гость, но гость желанный.

В отличие от лавки.

Ее поставили на хорошем месте, и дела торговые идут. Это я тоже знаю. Все же Шину пусть и переменилась, но умений своих не утратила.

Пускай.

Лавка тоже нужна… пусть владелица ее не испытывает ко мне особой любви, равно как и благодарности. Я же не испытываю ненависти. Что бы ни случилось прежде, это осталось в храме, в том самом, где Шину провела больше года.

Но вернулась.

А ее дождались. И наверное, это что-то да значило.

— …нужны мне его лисьи шкуры… у меня своих девать некуда… и камни не нужны… я тебе меч подарю… и научу в руках держать… а то женщины, вы слабые, только вечно куда-то лезете…

Я вздохнула и отвернулась, скрывая улыбку.

Слабые?

Может быть, но…

— …и кхарру построю… научу ловить ветер…

И море примет ту, в ком течет кровь тьерингов, а я… я буду волноваться. И переживать. И стану ворчать на мужа или даже запущу в него чем-нибудь тяжелым, как тогда… а он утешит.

Он умеет утешать.

И успокаивать.

Он расскажет очередную безумную сказку. И обнимет. И проворчит:

— Женщина, ты опять набрала в свою голову глупостей…

А потом добавит:

— Все будет хорошо.

А я поверю.

Все действительно будет хорошо. И никак иначе.

Традиционное кимоно замужней женщины с рисунком только на подоле. Часто украшалось гербами-камон на груди, спине и рукавах. (Здесь и далее примеч. автора.)

Буквально переводится как «развевающиеся рукава»: они у фурисодэ примерно метр длиной. Это самое официальное кимоно для незамужней женщины.

Женщина-служанка.

Пастила из бобовой пасты и агар-агара.

Колобки или лепешки из варенного на пару и толчёного белого риса.

Пирожные из белой фасолевой пасты, сахара и тертого горного ямса.

Вид карамели из крахмала и сахара.

Кот-оборотень, в которого может превратиться обыкновенная кошка, если проживет 13 лет, или она трехцветная, или сильно растолстеет, или запрыгнет на мертвеца, или у нее просто будет очень длинный хвост.

Проститутка.

Низший ранг юдзё.

Бог грозы в синтоистской мифологии.

Искусство расшивать шелком шары.

Традиционное искусство плетения шнурков.

Искусство, объединившее в себе несколько техник: вышивки, резьбы и прочего.

Традиция чернения зубов, в основе имевшая сугубо практическое значение. Покрытые смесью окислов железа и ягод суммаха зубы меньше портились.