Дарья Снежная: Роли леди Рейвен

Запустив пальцы в густую шевелюру, я мстительно дернула, заставляя оторваться, и тут же получила укус в грудь. Правда, следом Кьер отстранился и с ухмылкой наблюдал, как я извиваюсь в подушках, пытаясь принять более достойное положение. Лохматая, сопящая, растрепанная… леди, одним словом!

— Ты была права, — произнес он в ответ на мой сердитый взгляд. — Срыв четвертой степени. Найджел говорит, маг практиковал не менее пятнадцати лет, а то и больше.

Я воззрилась на герцога с удивлением. Все же самыми опасными для магов и их окружения были первые лет десять. Перевалив за этот рубеж, лишь единицы теряли контроль над магической силой. Более того, перепутать приближающийся срыв с чем-то другим опытный маг не мог. Вспомнить того же Майка — он чувствовал и знал, что с ним происходит, просто не хотел смиряться. Учитывая тогдашнюю печать — неудивительно. А с новой почти все предпочитали просто запечатать готовый рвануть дар, нежели отсчитывать секунды до своей кончины… Что-то здесь у меня вызывало подозрения.

— Да. — Кьер будто читал мои мысли или же думал в том же направлении и кивнул своим. — Есть предположение, что это был не срыв, а выброс.

— Теракт? — с замиранием сердца уточнила я.

Выброс — по сути то же самое, что и срыв. Единомоментный слив всей накопленной в теле мага энергии в окружающее пространство. С теми же последствиями, чаще всего летальными. С единственной лишь разницей: выброс — процесс осознанный и запускаемый самим магом.

Выброс в самом центре столицы? В двух шагах, условно, от королевского дворца? А за несколько дней до этого обнаруженное и разогнанное гнездо самоучек…

— Эдгар меня сожрет, — мрачно признал Кьер, укладываясь на кровать и пристраивая голову ко мне на колени. — Он не жрет меня прямо сейчас только потому, что его величество изволят дышать целебным сосновым воздухом Ирланского дворца.

— Ну… может, еще просто покусает? — с надеждой предположила я, проглотив первую скакнувшую на язык фразу: «Да ты-то тут при чем?»

Действительно, глава департамента по контролю магии категорически ни при чем, когда эта самая магия из-под контроля выходит!

— Еще скажи — отшлепает, — фыркнул герцог, требовательно боднул меня в живот, и я послушно принялась перебирать черные волосы, представляя, будто почесываю гриву огромного льва. А тот мурлычет и жалуется, что смотритель зоопарка ему хвост дверью прищемил…

Нет. У нас тут не зоопарк — цирк! Форменный.

— Что планируешь делать?

— Пока не знаю. Надо думать.

Чувствовалось, что это не просто отговорка, чтобы не обсуждать со мной дела государственной важности, и я успокаивающе провела рукой по его лбу, разглаживая хмурые морщины.

— Что у вас с Живодером? Давно нет вестей.

— Ничего. Нужен свежий труп, — уверенно заявила я. — А то моя гениальная версия подтверждения пока не находит!

— И создал Бог криминалистов… — трагически проворчал герцог. — Лично мне на фоне этих событий нужен маньяк, а не еще один труп! В крайнем случае — труп маньяка.

Мне оставалось только развести руками.

К дому я подъезжала затаив дыхание — а вдруг заметили отсутствие? Устроили головомойку Грею, и он, конечно, во всем сознался, посыпал голову пеплом и ушел в монастырь? А маменька теперь громогласно рыдает в постели, Марианна капает ей не семьдесят, а сто семьдесят капель, а отец заперся в кабинете, отказываясь верить, что вот этот сумасшедший дом — его почтенное семейство.

Но особняк виконта Рейвена встретил меня благословенной тишиной и темнотой, как и вся Молочная улица. Я тенью выскользнула из герцогской кареты, которая тут же тронулась с места, будто и не останавливалась. Нырнув в дом, я бесшумно прикрыла за собой дверь, повернулась, подобрав юбки, чтобы на цыпочках пройтись по лестнице, и замерла.

На пороге своего кабинета стоял отец. В длинной ночной рубахе и старом колпаке с кисточкой, босиком и в очках. А напротив — я. Растрепанная, в мятом платье, с недвусмысленным красным следом на груди, за который Кьер был нещадно бит подушкой. Его, наверное, и не было видно в темноте коридора, но я особенно остро его сейчас ощутила под этим отцовским взглядом.

Сложно сказать, сколько продлилась немая сцена. Но когда я наконец открыла рот, чтобы что-то сказать, еще даже не зная что, какое-то нелепое оправдание… отец повернулся ко мне спиной и скрылся в кабинете. Беззвучно притворилась дверь, тихонько провернулся в замке ключ.

Я постояла еще несколько мгновений, отчаянно кусая губы, и, ничего не придумав, принялась подниматься к себе.