Евгений Абрамович - Медианн №2, 2019

Старик встал и подошел к столу, поставил чашку, покрытую паутиной черных трещин, подвинул ее костлявыми пальцами дальше от края и повторил настойчивым голосом:

— Куда идешь?

— На войну, старик, на войну, — устало ответил Федор и нагреб в тарелку новую порцию каши.

— На войну… — повторил старик. — Так давно уж нет… никакой войны.

Он внимательно посмотрел на Федора, который поставил кастрюлю и с подозрением заглянул в выцветшие, маслянистые глаза старика.

— Есть, — ответил он и взял кувшин с молоком, — есть война. Кругом война.

— Вишь как, кругом война, — повторил старик, как будто усваивая. — Так может, только ты на ней и воюешь?

— Ну уж нет, старик, я не слепой.

— Не слепой, хех, не слепой. Все видят только то, что хотят видеть. Иногда не замечают обычных вещей. Или придумывают всякое. Поэтому и живут по-разному. Вроде бы и рядом, а далеко.

Федор покачал головой. «Еще один чокнутый дед», — подумал он и размешал горячую гречку в холодном молоке. Старик застыл на мгновение, а потом закряхтел, отчаливая в свой угол:

— И я не старик, и пуль у тебя нет.

— Что? Пуль? — возмутился Федор и обернулся на деда. — Пуль у меня нет?

— Пуль! — выпучив глаза, повторил бледный старец.

— А-а, — махнул на него Федор. — Иди уже, дедушка.

Дед вернулся в свой угол и затих. Федор доел кашу и вышел во двор. Дети подняли песочную пыль, которая легла рыжим налетом на его ботинки. Он постучал одним о порог, но не смог стряхнуть. Вторым стучать не стал, вышел на улицу и лениво осмотрелся. Все вокруг были заняты делами: курицы паслись в прорастающей траве, мальчишки нашли где-то мокрый, тающий снег и бегали с ним за визжащими девчонками, мужики по-прежнему таскали какие-то мешки, а бабы кудахтали у колодца.

Он прошел дальше и увидел церковь. Несмотря на свое насмешливое отношение к религии, в церкви он заходил почти всегда. Ему там нравилось — убранство, запах ладана, смешные, немного детские рисунки святых на стенах, отливавшие золотом кадила и мерцавшие перед иконами свечи.

Это была совсем небольшая церковь, Федор остановился и поднял голову на огромного человека, изображенного на рисунке в красном плаще. Посмотрел на его животик подушкой и ухмыльнулся:

— Храм Иисуса на сносях.

Федор постоял еще немного и вышел. Снятая перед входом кепка заняла привычное место, а деревня закончилась, обрываясь неровной дорогой в лысое поле, пока небритую щеку продолжала сминать застывшая ухмылка. С ней он вышел в поле, за которым начинался лес. Федор сделал глубокий вдох и улыбнулся. Деревенская жизнь не для него. Вот он — простор, свобода! Нет никаких скучных мешков с картошкой, толстых баб с уродливыми родинками, галдящих детей, бытовых забот и ненужных проблем. Куда он идет? Может быть, дедушка, лучше спросить «откуда»?

К вечеру он дошел до заброшенного завода, который уродовал поле гигантским бетонным скелетом. Будто от съеденного великаном кита, на поле остались только вросшие в землю ребра. Остальные строения по сравнению с ними выглядели детскими домиками. В одном из них возникла синяя вспышка и что-то хлопнуло. Рядом с Федором начала неторопливо наклоняться молодая подкошенная березка.

— А вот и вечеринка, — улыбнулся Федор и как подрубленный шлепнулся на землю. — Нет войны, значит?

Враги высыпали из нор старого завода, как ошпаренные тараканы. Он едва успевал прицеливаться, отправляя их биться в агонии на землю. Дикие стоны заполнили округу. Глаза начали слезиться от пыли и песка, но враги, невзирая на потери, окружали его. Оглянувшись, он увидел, как с тыла подбирается целый отряд в страшных, спрятанных под ветками масках, с рогами на головах, изогнутыми мечами и окровавленными копьями. Тогда он перекинул через плечо винтовку, снял с пояса гранату и, вскочив на ноги, бросил в нападавших. Враги разлетелись, как тряпочные куклы, но Федор этого уже не видел — с огромным ножом и дьявольской улыбкой он обрушился на тех, кто шел со стороны завода. Он резал мягкие шеи, протыкал панцири, оставлял в сизых нечеловеческих телах глубокие раны, раскидывая их, как загнанный в ловушку зверь, рыча и скалясь при виде каждой еще не задранной мишени.

Незаметно он оказался внутри заводского склада. О том, что это был именно склад, свидетельствовало огромное количество острых разбитых ящиков со ржавыми остатками каких-то деталей и механизмов. В глубине помещения горел свет и слышались женские всхлипы. Федор вытер об рукав нож, вогнал его за пояс и взялся за винтовку. Осторожно перешагивая пыльные доски, стараясь не шуметь, он пошел на свет.