Робин Хобб - Пой вместе с ветром

Дождь более не касался ее. Теплый ветер больше не допускал к ней ледяную сырость, но накрыть своим пологом еще и дорогу впереди было свыше его сил. Большак размок, плотно укатанная земля превратилась в склизкую грязь. Копыта коней скользили и разъезжались, колеса фургона то катились, то попросту плыли в грязи, повозку опасно мотало из стороны в сторону. Оставалось только вотще вспоминать о коробах, доверху набитых землей и камнями. Будь фургон загружен потяжелее, было бы проще управляться и с ним, и с обезумевшими конями. С пустым же…

Серые мчались во весь опор. Ки видела перед собой только дорогу и их мокрые серые спины. Они сами загонят себя до смерти. Если только один из них не поскользнется и не сломает ногу…

Лес начал редеть. Несущийся фургон миновал две небольшие фермы, выстроенные на просеках, сам же большак сделался заметно шире, и было заметно, что здесь по нему ездили достаточно часто. Ки и сопровождавший ее разрушительный шторм ворвались в какие-то пахотные угодья. Ки видела, как сражавшиеся ветры мимоходом опустошали поля. Буря пожинала хлеба; чудовищный град убивал скотину, застигнутую на выгоне. Ни люди, ни дины не смели высунуться за дверь. Видимо, все чувствовали, что ураган был особенный. Ки очень сомневалась, что хоть кто-нибудь видел ее фургон или слышал, как громыхали колеса. Все звуки заглушали раскаты грома, почти непрерывно сотрясавшие небо и землю.

Безумная скачка между тем замедлялась. Пена клочьями повисала на ремнях сбруи и текла по бокам тяжеловозов. Даже сквозь рев бури Ки слышала, как отдувались несчастные кони. У Ки разрывалось сердце от жалости. Они будут скакать, пока не упадут замертво, — и ради чего?

Она была бессильна их спасти…

Тут Ки ощутила, что Дреш обозревает происходящее, пользуясь ее зрением. Каким образом она это поняла, Ки не взялась бы объяснить. Однако она вполне явственно чувствовала, что чародей близок к изнеможению и старается воспользоваться ее жизненной силой. Ки пришла было в ярость от такого самоуправства, но ярость быстро утихла, ибо была бесполезна, а стало быть, и бессмысленна. Он поступал с нею так же, как она — со своими конями. Некоторое время она гадала, зачем ему понадобилось еще и ее зрение, но потом ее руки налились неожиданной силой и в который уже раз задвигались сами собой. Ки обнаружила, что встает и что есть мочи натягивает вожжи, придерживая серых. Когда, наконец, ей (или Дрешу?) удалось заставить их свернуть на изрытый заброшенный проселок, пена возле удил была уже розовой. Ки сейчас же сообразила, что дорога должна была привести их прямиком в Карн-Холл. Место назначения груза оказалось ближе, чем она себе представляла.

Битва ветров разгорелась с удвоенной яростью. Ледяной вихрь дважды прорывал оборону, причем один раз — с такой силой, что Ки швырнуло спиной о дверцу кабинки. Око бури истаивало, съеживаясь на глазах. Серые уже чувствовали ледяное дыхание, касавшееся их морд. По пустой грузовой платформе гулко барабанил град. Ки чувствовала, что у Дреша совсем не остается сил… Что же их ждет? Ки предпочитала об этом не думать.

Но вот изрытый проселок в очередной раз повернул, и впереди замаячил Карн-Холл. Он показался Ки сломанным зубом, торчащим из обомшелого черепа. Каменная кладка, когда-то белая, позеленела от времени, плесени и небрежения. Наверху главной башни понемногу рушились изгрызенные временем подоконники. Двор сплошь зарос травой и кустами, а возле стен ютились деревья. Ни одна ветка на них, впрочем, не шевелилась. Порывы ветра их не достигали. Упряжка влетела в магический круг, защищавший Карн-Холл ото всех внешних воздействий, словно в омут спокойной воды. Буря, неотступно гнавшаяся за фургоном, осталась, наконец, позади. Собравшись с силами, Ки остановила измученных тяжеловозов, благо у них уже не было ни сил, ни желания сопротивляться ее воле. Они трусили какое-то время, все медленнее, и, наконец, замерли, опустив головы. Было видно, как дрожат у них колени. Ки выронила из стертых, натруженных рук насквозь мокрые вожжи. Ее трясло не меньше, чем загнанную до полусмерти упряжку. Согнувшись вдвое, она опустила всклокоченную голову на колени. Ее обнимала тишина, благословенная тишина. Внутрь волшебного круга не проникал даже рев ветров, по-прежнему сражавшихся снаружи.

Когда, наконец, Ки подняла голову и посмотрела кругом, она увидела, как удаляется, понемногу стихая, упустивший добычу шторм. Деревья Карн-Холла по-прежнему высились во всей своей осенней красе, но за пределами Дрешевой сферы влияния немало гордых исполинов превратилось в жалких калек. Последние листья опадали наземь, как слезы. Ки померещилось, будто ее лица на миг коснулось знакомое благоухание. Но, прежде чем она успела что-либо сообразить, все исчезло.