Иван Булавин - Лекарь [СИ]

К вечеру, когда уже стало темнеть, принесли несколько тяжёлых. Они лежали на поле боя и их обнаружили трофейные команды орков. Те, мало разбираясь в геральдике, всё же сообразили, что этих нужно не добивать, а отнести к врачу. У одного рыцаря были переломаны кости. Не все, но инвалидность обеспечена. Два перелома были открытыми, а осколки кости смещены. Оперировать пришлось в свете фонарей, которые я развесил над головой. Сделали всё, что могли, по крайней мере, он будет жить. Ноги, скорее всего, срастутся как были, а вот с руками всё сложнее. Наложенные шины отнюдь не гарантировали правильного срастания сложного перелома. Забинтовав и обколов обезболивающим, его отнесли в госпиталь.

Следующим был пехотный сержант, которого кочевники истыкали стрелами, как дикобраза. Кираса защитила туловище, шлем — голову, а вот остальное пострадало на совесть. В правой руке три стрелы, в левой - две, в бедре правой ноги ещё две. А все стрелы с широким и зазубренным наконечником, он уже много крови потерял, теперь потеряет ещё больше, когда будем их вырезать. Обезболивающее не потребовалось. Пациент очень удачно вырубился. А мы все скопом принялись за извлечение стрел. Из рук и ног одновременно. Обошлись без особых потерь. Куски мяса, которые выдрали из него вместе с наконечниками, были совсем небольшими, крови вылилось всего два стакана. Бледнее он не стал, потому как и без того был как стенка. Промыли раны, перебинтовали и отправили к остальным.

За ними потянулись артиллеристы. Эти шли сами, но это не значило, что сними всё в порядке. Бесконечная канонада дала о себе знать. Пушкари валились с ног, контузия поголовно. Кровь из ушей, головная боль, слабость. Некоторые падали в обморок и блевали. Места в лазарете ещё были, насыпал всем по горсти анальгетиков и успокоительных, после чего отправил отлёживаться.

Совсем поздней ночью нарисовался Оскар. Был он почти целым, только вымотан до последнего, едва ноги передвигал, я заклеил пластырем рассечённую бровь и наложил пару швов на резаную рану плеча. Он, казалось, не замечал ранений. Смотрел куда-то вдаль с мечтательным выражением на лице. Ещё бы. Он жив, король жив, скорее всего, скоро придёт в себя. Принц жив и отличился в сражении. Титул, можно сказать, в кармане.

— Хорвата не видел? — спросил я его.

— Нет, — он помотал головой, — утром только, он в строю стоял.

— Буду ждать.

Ждать можно было долго. Заряда аккумуляторов в фонарях хватит до утра. Раненые продолжали идти. Основная масса не получала никакой помощи, кроме медикаментов. Никто не должен умереть от заражения крови. Отдельно удивило, что не было ампутантов, обычно безногих-безруких после такого боя много бывает, а здесь никого. Подозреваю, что истекали кровью, или свои добивали, чтобы не мучились. Около часа ночи прибыли оруженосцы одного пожилого барона, которые всё это время искали своего господина. Господин был плох. В бою он за каким-то бесом поднял забрало шлема и схлопотал стрелу прямо в лицо, чуть левее носа. Достать было сложно, наконечник находился на глубине сантиметра в четыре, к тому же плотно застрял в кости. Вытаскивать решили немедленно. Двумя зажимами ухватили края наконечника. Взяли я и Эдмунд. Медленно стали раскачивать в одну сторону, в другую. Кость крошилась, но наконечник потихоньку поддавался. Ещё два десятка движений и он с хрустом вылез наружу. Взяв пинцет, я ещё долго выбирал из раны осколки кости. Когда показалось, что всё чисто, наложил швы, но с таким расчётом, чтобы осколки, которые я не увидел, постепенно выходили.

Я выждал ещё полчаса. Ни Хорвата, ни новых раненых не появилось. Скомандовал всем отбой, потушил фонари, и побрёл к себе в палатку. Рядом мелко семенила полуживая Алиса, халат её был заляпан кровью, словно она не инструменты врачу подавала, а сама занималась четвертованием. Впрочем, в той рубке, что случилась в операционной, пролилось столько крови, что всем немудрено запачкаться.

Мы с большим трудом доковыляли до шатра. Есть не хотелось совершенно, но я заставил её и себя слопать по половине шоколадки и выпить по стакану сладкого вина. Вино меня добило окончательно. Дальше я уже ничего не помнил.

Утром, а точнее, ближе к обеду, я проснулся, отлично отдохнув и набравшись сил. Как ни странно, я был раздет, уложен в постель и накрыт одеялом. Понятно, кто это сделал. Алиса заснула позже меня, может быть, надеялась на что-то, но не в этот раз.