Даниил Ященко - Двенадцатый [СИ]

Иззубренный нож никто не убирал, просто вторая рука проткнула это же сердце раскаленным до красна копьем. Погибла. Умерла. Ее больше нет. Нет эльфийской царевны, той девочки-бродяжки, что почти год назад пристала к нему у ворот ничем не выделяющейся деревни. Нет грозной воительницы, что на горячем коне с пылающей шпагой наголо мчалась по смертному полю. Слышала ли она тогда его признание? Нет. И он его уже не повторит. Ибо нет уже той, к кому оно адресовано.

Из глаз покатились горькие капли, оставляя оттаявшие дорожки на замерзшем лице. Слезы недостойны воина. Но от них не уйти. В пору броситься на собственный меч от безысходности. Зачем преследовать лесную колдунью? Зачем искать волшебные мечи? Зачем спасать мир от пробудившегося лиха? Ведь ЕЕ все равно уже нет. А без нее, зачем ему этот мир, провались он во все мыслимые преисподние.

Он потянулся к лежащим рядом ножнам. Рукоять недлинного ноэра удобно устроилась в ладони. С легким шелестом клинок вышел из ножен. Гномья сталь матово отливала в скудном свете умирающего костра и висящих над головой созвездий. Словно нехотя клинок уперся острием под храброе, но разбитое сердце воина. Одно усилие. Нажатие на рукоять. И сталь пройдет по хрустнувшим ребрам, медленно возится в сердце. Еще усилие, и кончик меча покажется из спины. И все будет кончено. Уж там-то, в Посмертии, существование которого не отрицает ни одна из известных в мире религий они точно встретятся, возьмутся за руки и вместе пойдут по лугам. А над головой будет светиться ласково греющее солнце, не будет убийств и битв. Будут только они. Вдвоем.

Ладонь поползла выше, пальцы стиснули оголовье... Кто-то черный и невидимый, простерший руку над магическим шаром, недобро усмехался...Дух Азраила сорвался вниз, спускаясь в мир, чтобы своим мечом оборвать нити, приковывающие тело к душе...

-Freeze! - скомандовал пробудившийся Шакур.

Мышцы словно окаменели, рука не хотела совершать своего последнего движения, как бы не старалась воля Канна.

-Тириэль, помоги.

Теплые, несмотря на студеную северную ночь, ладошки эльфийки легли на виски получеловека-полуэльфа. Черная безысходность и тоска не пропали, но стали не столь всепожирающи. Теперь мир уже не заслоняло одно только горе утраты.

-Ему плохо, Шакур. Боль потери чувствую. И...и кто-то словно внушает...да, я вижу...соедини свой взор с моим, маг, смотри.

-Да, да, Тириэль, молодец. Это как раз то. Ого, какие крепкие. Он держится. Немалую силу кто-то потратил, чтобы донести до разума Канна черные вести, какие бы они не были. Таак, а если нам вот эдак. Ага! Есть!

В заклинательном покое замка Теней лорд Элозар с шипением отдернул руку от покрытого изморозью бледного шара. Ожог был не смертелен ( к сожалению для многих), но ощутимый даже сквозь латную перчатку.

-Не вышло? - Владыка Воды, бесшумно проникшая в покой, больше утверждала, чем спрашивала.

Повелитель Льда не ответил. Обжигающе-морозное дыхание его коснулось шара, вновь появилась картинка. Скрюченная ладонь Лорда Стихии, источающая голубое сияние, легла поверх сферы.

Владычица Айрана вышла так стремительно, что с головы упал капюшон, прикрывающий длинные серебряные локоны, которым позавидовала бы любая эльфийка. Элозар не заметил, но она все же возводила на пути его чар барьеры. Слишком слабые, чтобы повелитель Холода заметил, но тем не менее ослабляющие смертельный удар. Да, заклятье скует сердце полуэльфа ледяной броней, медленно-медленно замораживая его. Но теперь соратник будущего Апостола Лаэрдинна сможет сам растопить этот лед и спасти друга.

12

Лорд Элозар восседал в глубоком кресле. За стенами облюбованной им башни вовсю ярилась вьюга. Колючие иглы снега бились, словно бешеный зверь. У его повелителя было плохое настроение. Рядом с креслом, на столике, лежали перчатки и посеребренные ножны, что хранили в себе один из Великих стихийных мечей - Меч Льда. У стены на специальной распорке висела броня. Агатово-черный панцирь, неуязвимый, по легенде, для любого оружия, за исключением, может, только мечей богов. Капюшон черного балахона был откинут, седые волосы рассыпались по плечам. Крючковатый ястребиный нос Темного едва не уткнулся в обожженную ладонь. Конечно, он мог исцелить руку, даже не говоря для этого ни слова. Но предпочел пока оставить след своей самонадеянности.

За внутренней стеной кто-то хрустел сапогами по обледеневшему полу башни. Кто-то пришел с донесением. Легким движением пальца, не поднимаясь с кресла, Элозар приотворил дверь, словно говоря, что посыльный может войти. В комнатку протиснулся сам Волк, значит, известие было важным и срочным. Но хозяин кабинета даже не скосил на него бесцветных глаз, в которых навечно застыла стужа. Верный телохранитель чуть покоробился от вида безжизненного, словно у мраморной статуи, профиля господина.