Кэт Ховард - Бессердечие магов [litres]

– Нет, – заявила Сидни, – ни в коем случае!

Она посмотрела поверх голов собравшихся. Лоран встретился с ней взглядом и, когда она кивнула, сказал:

– Соищущий Дом Бошан вызывает Дом Теней. Поединок состоится немедленно.

– Отлично! – обрадовалась Шара. – Я так на это надеялась!

Это отличалось от поединка с Домом. Это отличалось от поединка с кем бы то ни было.

В отличие от брата Шара была сильным магом. Хотя Сидни действительно сама себя сделала, обучала ее именно Шара. Она подсоединила силу к магии Сидни, привязала ее к чарам, которыми пользовался Майлз и которые были закреплены на Ангеле Вод, вытягивала магию из жертв, отправляемых к Теням. И сейчас эти связи потянули силу из Сидни и из самого Невидимого Мира. Шара позволила заклинанию работать за нее – жуткой черной дыре в магии, поглощавшей все на своем пути.

Сидни казалось, будто ее раздирают изнутри: ужасающая жажда рвала ее магию, заглатывала ее.

Из толпы наблюдающих магов донеслись вопли, крики боли и ужаса: магию тянули и из них тоже. Всех, кто пользовался магией, приходящей от Теней, высасывали, лишая не только той магии, которую давали Тени, но и их собственной: ненасытность заклинания наконец вырвалась на волю, чтобы пожрать все.

Существовал баланс, противовес. Сидни ощущала весы, холодные и безжалостные, ощущала давление на противоположное плечо – так, как ощутила его в тот первый момент, когда подписалась под контрактом с Тенями. Она очень хорошо чувствовала магию. И баланс был таким: магия будет или ее не будет.

Был выбор.

Магия поднялась ключом, зеленью у нее под кожей.

Сидни произнесла слово – и слово было ножом, которым она отсекла кусок собственной тени. Она обернула тенью лезвие, делая его острее, пока оно не стало таким же безжалостным, как жизнь. Она взрезала собственную кожу и кости по следам тех шрамов, которые уже были на ней. Аромат весны, тяжелый и густой, влажный и полный жизни, поднялся в воздухе. Магия, усиленная.

А потом она раскрыла ладони и отдала свою магию обратно. Перестала бороться с заклинанием, с жаждой, с болью, которая ее уничтожала.

– Что ты делаешь? – рявкнула Шара. – Этого слишком много!

Сидни развернулась стремительной плетью и ударила Шару в сердце ножом теней.

– Знаю.

Конец поединка был ненормальным. Был победитель и был труп – однако в центре зала продолжался хаотический распад магии. Заклинание Шары не умерло вместе с ней.

– Ох, нет! – вырвалось у Береники. – Ох, Сидни, что ты наделала?

– Что происходит? – спросил Иэн. Во всем его теле читалось напряжение, обе руки изогнулись для двух различных заклинаний. – Вы можете ей помочь?

– Может быть, но…

– Вы здесь единственная можете понять магию, которую использовала Шара, – вы из тех двух единственных, кто были достаточно сильны. Пожалуйста, – добавил Иэн, – если вы можете это прекратить, сделайте это.

– Вы не понимаете, чего просите.

– Пожалуйста, – повторил он.

Береника кивнула.

Магия, весенняя и зеленая, светлячками отлетала от Сидни, которая стояла в центре комнаты, погибая.

– Заклинанию просто надо больше магии – и тогда оно закончится. Используй нож.

На лице Береники отразился ужас.

– Сидни, нет!

– Береника, ты обещала помочь. Ты хотела покончить с Тенями. Я требую, чтобы ты это сделала.

Стремительно – чтобы не успеть задуматься – Береника вытащила нож у Шары из неподвижной груди. А потом смяла тень Сидни, зажала в кулаке, словно тонкую ткань. Еще раз посмотрела на Сидни и, когда та кивнула, сделала разрез.

В момент отделения тени от тела Сидни закричала, словно разбитое сердце.

Береника опустила руки, как только закончила разрез, – и жуткий распад продолжился, поглощая все кусочки тени Сидни. Она летела искрами – зелеными, как светлячки, зелеными, как надежда… и, наконец, исчезла.

И тут заклинание остановилось. Тень исчезла, чаши весов уравновесились, долг был уплачен. Все собравшиеся маги почувствовали, как теплеют их руки с восстановлением связи с магией.

Все, за исключением Сидни.

– Спасибо тебе, – сказала она Беренике.

Плачущая Береника отвела взгляд.

– Есть завещание, – сообщила Сидни Грейс. – Дом твой.

И не дав никому опомниться от потрясения, она вышла из зала, оставив магию позади.

Сидни стояла у себя на балконе и смотрела вниз, на город, который блестел и сиял так ярко, что некоторые называли это волшебством. Так высоко над ним, чтобы быть в одиночестве, в ночи, в темноте, в воздухе, который почти пахнет весной.