Сергей Барк - Гладиатор [СИ]

Ведь защищая свою семью и вписывая себя кровью в пергамент времени, ты делаешь это из любви. Любви к людям, будь это твои собственные соплеменники, супруг или дети. А если любви нет, то нет и отваги. Нет храбрости, решимости и поступка. Такого поступка о котором с гордостью предстоит вспоминать будущим поколениям.

Разве это не дети твоей любви? Пусть ты и не увидишь их, но именно по этой искомой причине ты надеваешь латы, опускаешь шлем и крепко сжимая меч, выходишь на поле брани.

Ты защищаешь свою любовь. И если боги милостивы, она будет цвести сквозь века теми, кто с гордостью сохранит твое имя.

И Далат любил. Любил отечество, защищал Империю со всей страстью, так как учили деды… Однако только потеряв половину своей души, он понял, за что так яростно скрещивал клинки и рубил головы…

За тех, кто ждал дома, за мир и возможность проводить отпущенное время с одним-единственным существом, с тем, кто и был родиной, родными, Империей — всем.

Сражаясь так много лет, он наконец понял, что значит род. Род — это та любовь которой дышат рожденные тобой существа.

Так почему же эта мысль немыслимо долго скрывалась от Далата, оставляя лишь сухое громоздкое понятие — Род. Род без любви не имеет смысла, и фамилия превращается в пустой набор букв. Так зачем его сохранять? Оболочка без души не имеет смысла. Род Спиционов без Офиару не имеет для альфы никакого значения.

Далат остановился в проеме, разглядывая темный силуэт в собственной постели. Пламя свечей лоснилось по натертой маслом коже, подчеркивая привлекательность молодого тела. Плавные изгибы скрадывал полумрак, даря эфемерность, словно сам бог решил спуститься к потерявшему надежду воину. Светлые льняные волосы струились по заостренным плечам.

У Далата перехватило дыхание.

— Офиару?

— Офиару?

— Да, любимый, — отозвался такой дорогой сердцу голос.

Альфа не мог пошевелиться. Сердце глухо стучало в груди.

— Ты вернулся? — не веря себе, он сморгнул и сделал два решительных шага к ложу.

— Не вынес разлуки с тобой, дорогой.

Присев на кровать, Далат протянул руку, коснулся бедра, скромно прикрытого простыней…

Наваждение не исчезло.

Словно в тумане, альфа не мог оторваться от пламени свечи, танцующего в обожаемых глазах. Не выдержав, он резко подался вперед, прижал к себе дорогое тело и стал отчаянно покрывать поцелуями лицо, волосы, плечи.

— Родной мой, любимый, как же я соскучился, — шептал Далат, едва отрывая губы от гладкой кожи. — Зачем ты ушел, зачем оставил, я сходил без тебя с ума, я не отпущу тебя больше, никогда. Слышишь, никогда!

Омега в его руках тихонько скулил от желания, томно вздыхал и теснее подставлялся под жаркие поцелуи, пока Далат продолжал что-то шептать срывающимся гортанным рыком, наваливаясь на хрупкое тело все тяжелее.

— Давай, дорогой, возьми меня скорее, — пропищал распаленный омега…

Что-то было не так.

Опасность острием стрелы утыкалась в макушку, отвлекая от любимого супруга.

Далат немного замедлился, прислушиваясь к инстинктам, но не выпуская Офиару из рук.

Чувство напряжения словно витало в воздухе духом надвигающейся беды.

На секунду прикрыв глаза, Далат сделал глубокий вдох.

Горьковатый огненный запах коснулся ноздрей.

Распахнув глаза, альфа с ненавистью оттолкнул подделку.

— Любимый?! — непонимающе воскликнул омега.

Тем временем генерал кинулся к окну, распахивая створки настежь и впуская холодный ночной воздух.

Дурман развеивался.

Быстро смекнув в чем дело, омега кинулся прочь с кровати, надеясь унести ноги раньше. Далат бросился следом, дотянувшись до развевающихся волос и резко дернув назад.

— Ай!!! — визжал обманщик, когда альфа тащил его за пучок темных косм обратно. — Пусти!

— И что же ты забыл в моей постели, Эвиний? Снова? — не глядя на омегу, пробасил Далат. Свежий воздух рассеял наваждение, и генералу больше не нужно было смотреть, чтобы понять что за змей вполз в его дом.

— Я просто хотел скрасить твое одиночество, — лепетал испуганный омега, пока Далат привязывал его простыней к ножке кровати.

— Скрасить мое одиночество, говоришь? А кто тебя просил об этом? — затянул альфа узел потуже.

— Никто. Но на тебя смотреть больно!

— А ты не смотри, — Далат прошел к сундуку у стены и с грохотом распахнул крышку.

— Да, как же это можно. Я ведь люблю тебя! — чуть ли не с претензией вопил омега.

— Любишь? — альфа в полумраке сверкнул темными как омут глазами.