Сергей Барк - Каста [СИ]

К тому времени почти все раджаны и домовые, находившиеся на площади, лежали замертво. Многие успели испустить дух, кто-то ещё продолжал бороться. Те, кто не пил в эту ночь, пытались помочь остальным, но, не зная беды и не имея под рукой противоядия, сделать это было невозможно. Время пришло, и Хюрем, переглянувшись с омегами, обслуживавшими столы в этот вечер, подошёл к стене лент, реявших на древках, схватился за основание одного. Рванул, и в руках у него возникло копьё с острым железным наконечником — пришла пора добить остальных.

Расправа была короткой и быстрой. Омеги, прекрасно подготовленные к событию, нападали по одному или парами на тех, кто не пил в тот вечер. Умертвить домового не составляло никакого труда — те не умели за себя постоять. Не спасли себя и раджаны, слишком ошеломлённые случившимся и пребывающие в значительном меньшинстве. Стая раздавила едва вспыхнувшие очаги сопротивления, не дав тем оформиться.

Но этим дело не кончилось. Предстояло убедиться, что принявшие яд мертвы. Отрава хоть и была надёжной, но Стая не допускала случайностей, поэтому следовало проткнуть каждое из затихших или всё ещё поскуливавших тел дважды, нанося удар в живот и в горло.

— Я закончу здесь сам, — отчётливо произнёс Хюрем, когда один из собратьев занёс копьё над старшим субедаром.

Переведя взгляд с жертвы на Хюрема, омега послушно кивнул и удалился прочь.

Приблизившись, Хюрем замер у тела Зарифа Карафы.

Глаза альфы налились кровью, он бешено водил розоватыми шарами, оглядывая пустоту, и как рыба, выброшенная на берег, хватал воздух. Ещё минуту или две и всё закончится.

Старший субедар заметил недомогания у гостей почти сразу. Хватило минуты, чтобы понять, что дело нечисто. Отставив собственную чашу, Карафа хотел дать приказание стражникам, как вдруг понял, что слабость, гулявшая по телу, была вызвана отнюдь не горячительными напитками. Он не мог подняться, балансируя в том положении, в котором сидел.

Карафа обернулся к жрецу, пытаясь сказать, что тому следует немедля прекратить есть и пить, пусть он и видел, что Лиадро Годрео пировал в свое удовольствие, как делали все на празднике. Обернувшись же, он не смог произнести ни слова, тщетно пытаясь совладать с онемевшим языком. Досада разлилась в груди, когда Зариф Карафа поднял взгляд на того, кому служил верой и правдой.

Лиадро Годрео, сидя во главе стола, откинулся на высокую спинку кресла и глядел на своего субедара усталым взглядом человека, совершившего невероятное физическое усилие. И усилие это заключалось лишь в том, чтобы удерживать веки поднятыми. Немой разговор длился несколько долгих мгновений. Оба мгновенно поняли, какой бесславный конец подстерёг их в такой славный день, и теперь глядели друг на друга с горечью сожаления, что уходить приходится вот так, толком не простившись. Они успели обменяться взглядами, как если бы, уносясь в спешке, крикнули друг другу «прощай» и кинулись навстречу новой судьбе. Но их не ждало ничего кроме вечности. Лиадро Годрео закрыл глаза.

Взгляд Карафы помутился, и когда из последних сил он попытался отыскать Лето, то не сумел разглядеть ни единого лица. Все они превратились в огромные белые пятна.

Существовала ли хотя бы одна возможность, что его подопечный сумеет избежать страшной судьбы?

Об этом помолился старший субедар великому Ауму, просил о том, чтобы они ещё не скоро встретились в небесных чертогах. Закончив свою молитву, старший субедар вдруг понял, что буря, снившаяся ему по ночам, та необъяснимая опасность, преследовавшая его тучей, только что прогремела. И раскат этот был страшным. Понадобился он один, чтобы раздавить стольких раджанов словно мошек.

Сознание растаяло, превратив Зарифа Карафу в беспомощного старца, отсчитывавшего последние песчинки собственного бытия. Альфа метнул вдруг взгляд на Хюрема, кажется, узнав его после нескольких долгих секунд, и рот его уродливо искривился. Хюрем прочитал по губам то, что так и не прозвучало: Лето.

Всё, о чём думал Зариф Карафа, был его подопечный. Тот, кого он считал сыном, и тот, о спасении кого думал даже на смертном одре. Альфе не суждено было узнать, что он не прогадал, когда позволил Хюрему приблизиться к Лето.

Жёстче сжав челюсть, Хюрем выбросил вперёд копьё, не выпуская древко. Первый удар пришёлся в живот, и Карафа дёрнулся, выпучив остекленевшие глаза. Второй удар в горло достиг альфу, когда жизнь его уже окончилась.

Хюрем отошёл от бездыханного тела, но не для того, чтобы почтить последние секунды жизни или первые мгновенья вечности одного из великих воинов Касты. Омега уже приближался ко второму телу.