Сергей Барк - Перламутровые крылья [СИ]

Слова птенчика озадачивали, а Тенери продолжал:

— Сначала он просто приходил ко мне во снах и все было в порядке. А недавно он приснился мне… иначе, и что-то случилось. Всего однажды, и я не стал придавать этому значения. Но эти сны, — он сглотнул, — повторяются, и каждое утро тело подводит меня. Может, я болен?

Сбивчивый рассказ мало объяснял творящееся…

— Э-э, это проис-сходит поутру?

— Да, — расстроенно буркнул он.

— Тебе при этом хорошо?

— Нет… Не знаю, все это странно! — вспылил он и тяжело выдохнул, попытался слезть с моего хвоста, но я перехватил его локоть, не позволяя.

То, что я могу стереть воспоминания о подростковом созревании, не приходило в голову. В конце концов, никогда раньше у меня не возникало нужды работать с ранними этапами памяти. Промашка. Похоже, Тенери совсем не помнил разговоров с друзьями и отцом.

— Пос-стой, Тенери. С тобой все в порядке, прос-сто твой организм взрос-слеет. Это естес-с-ственно и говорит лишь о том, что ты здоров. Здесь нечего боятьс-ся или с-с-стыдитьс-ся.

— Но оно случается само собой! — возмутился он.

— Именно так и должно быть. Твой организм с-с-созрел для более взрос-слых отношений. Поэтому, когда тебе с-с-снитс-ся тот, кто дорог, тело откликаетс-ся на естес-с-ственные потребнос-сти.

— Какие еще потребности?

Брать на себя роль отца мне совсем не хотелось. И не только потому, что у меня не было на это никакого права, но и потому, что я бы и сам с удовольствием наглядно показал и объяснил все интересующие Ависа нюансы.

Но этого я так же не мог себе позволить. Хотя бы до того момента, когда тайна не будет стоять между нами. Но тогда Тенери уже никогда не позволит себя коснуться…

— Ты ис-спытываешь потребно-сть в физичес-ской близос-с-сти с другой птицей.

— А вот и нет. То есть, да… наверное, — растерялся он окончательно. — Но ведь птиц здесь нет.

— Мне жаль, Тенери.

— Да, я понимаю, что мы не можем вернуться. Ты говорил.

Я почувствовал его желание в очередной раз расспросить меня о случившемся, но Авис не стал.

— Значит, это так и будет продолжаться? — смущение тронуло голос.

— Думаю, да. Пока тебе придетс-ся обходитьс-ся, как любому другому подрос-с-стку.

— Как это?

«Вот же», — отругал я сам себя. Стоит тщательней выбирать какие мысли озвучивать. Последние месяцы уединения позволили мне расслабиться. Однако, пути назад не было. К тому же, ответственность за проблемы Тенери лежали целиком и полностью на мне, значит, и решение должен подсказать я.

— Ес-сли ты немного прилас-скаешь с-с-себя… там… рукой, с-с-станет очень приятно. Попробуй делать это днем и, воз-сможно, с-сны перес-станут так докучать.

Тенери пораздумывал над моими словами, а затем заерзал — снова хотел что-то спросить.

— А у тебя тоже так бывает?

Разговор нравился мне все меньше. Трудно поститься, когда перед носом машут аппетитным кусочком слабо прожаренной тушки.

— Увы.

— И ты тоже справляешься днем?

— Тенери, давай с-с-спать, — решил прекратить я собственную экзекуцию.

Всего лишь на миг на юношеском лице мелькнула обида.

— И правда, поздно… я согрелся и, пожалуй, пойду.

Тенери соскользнул с моего хвоста и, опираясь о стену, ушел в противоположный угол пещеры.

Кажется, я задел его, отказав в откровенном разговоре.

Мне пришлось утвердиться в подозрении уже на следующий день, когда Тенери ни разу ничего не спросил и не приближался ко мне в течение всего дня. Невразумительно что-то мычал на мои слова или отделывался односложными ответами.

На следующий день все повторилось…

Было совершенно очевидно, что Авису требовался друг и отец, с которыми он мог бы обсудить насущные вопросы. И он абсолютно не виноват в том, что воспоминания о сложном периоде испарились навсегда, оставляя подростка в полной изоляции. А я, единственный, с кем он может поговорить, отказал ему в этом только потому, что тема была для меня не удобна. Но ведь Авис в этом нисколько не виноват. Только я.

— Тенери, — заговорил я с ним вечером третьего дня, как только услышал, что птенец затих на своем ложе, — я не хотел тебя обидеть. Прос-сти. Прос-сто я чувс-с-ствую с-себя не в с-своей тарелке, — это была чистая правда. — Ты Авис-с, я Наг. Потомс-ства у меня никогда не было…

— Со мной не нужно обращаться, как с ребенком, — оборвал резкий голос.

— Ты прав, — поспешил я согласиться с несмышленышем. — Ес-сли ты прос-стишь меня, я отвечу на вс-се твои вопрос-с-сы по мере с-сил.