Сергей Барк - Поймай судьбу за хвост! [СИ]

— Ты мог бы извиниться за неосмотрительные слова и пообещать, что больше такого не повторится. — Гнев закипал все сильнее — он что, издевается?

— Я могу извиниться только за то, что подслушивал. И этого я не хотел, случайно вышло. Больше мне извиняться не за что, — твердо произнес он, поднимая взгляд в котором не было ни капли раскаянья. Бессовестный!

Мы смотрели друг на друга в немом разговоре.

«Ах ты, мелочь лопоухая, а я еще с тобой няньчусь! Не ценишь хорошего отношения, тогда отведаешь ремня. И, поверь, все будет не как в прошлый раз. Ты у меня шелковым станешь» — думал я, все для себя решив.

— На кровать, — прозвучала грубая команда. Таг, закусив щеку с внутренней стороны, подошел к широкому матрасу. — Стой.

Я подошел первым и сел перед ним. Окатив разочарованным взглядом, хлопнул по собственным коленям.

Тагир подчинился не проронив ни слова, пристроившись поперек моих ног животом вниз.

Я перехватил хвост правой лапой и прижал его к спине, собираясь удерживать ладонью котенка — не уверен, что он выдержит тяжесть наказания и не попытается сбежать.

С высоты моего роста он казался таким маленьким и хрупким. Сквозь бледно-серую кожу поясницы просвечивались тонкие паутинки вен…

Нет, я не позволю жалости испортить урок. Если не накажу сейчас, момент будет упущен, и потом винить будет некого, кроме себя самого.

Замахнувшись, я стеганул черной кожаной полоской по худым ягодицам, задевая дырочку. Котенка подбросило, он резко мяукнул, захрипел, захлебнувшись дыханием, и принялся тихонько шипеть, прислушиваясь к каждому моему движению. Если бы не моя лапа, он слетел бы с коленей.

Его затрусило. На коже проступал яркий бархатно-розовый след.

Я ударил еще раз, позволяя ремню плотно огреть тощий зад. Котенок утробно заурчал, и я ощутил, как кончики коготков выступили из подушечек, протыкая мои штаны насквозь и небольно пронизывая мех.

Новый удар звучно шлепнул по коже. Чужая спина выгнулась, он попытался выскользнуть из-под давившей сверху лапы, но сил не хватало, по сравнению со мной он был беспомощной крохой… Крохой, что не умеет себя вести, крохой что не стесняется лгать в лицо, — напомнил я собственному сочувствию, задвигая его подальше.

Следующий удар лег поверх предыдущих. Задница моего подопечного отчаянно пылала, налившись кровью. Дырка и вовсе покраснела, выпятив края. Его когти врезались под кожу, но я терпел, понимая, что котенок не может контролировать собственные реакции. Уши подрагивали, хвост изогнулся загогулиной в моей хватке.

— Будешь еще врать?

Котенок не шевелился, застыв сжатой пружиной. Я ждал.

Наконец, он отрицательно помотал головой. В комнате что-то капнуло. На пол падали слезы.

Отложив ремень, я перехватил его под мышки. Поднял, а затем, взяв на руки, как тогда в приюте, прижал скелетик в тонкой рубашке к себе. Расставил колени пошире, чтобы отбитая попа провисла в дыру, не касаясь воспаленной кожей ног. Заслуженно отбитая — я еще раз напомнил себе, что наказание получено за дело, стараясь игнорировать неприятное чувство, пришедшее на смену испарившейся злобе.

Его опухшие от слез глаза прятались от моего взгляда. Тагир всхлипывал и упорно отворачивался. Влага все продолжала стекать по щекам, не желая униматься. Он барахтался и пытался схватить ртом воздух.

Я прижал его сильнее, чувствуя отвратительную тяжесть внутри. Тагир уткнулся мордочкой в мою грудь и, ощутимо вздрогнув, разрыдался.

Выплакавшись, котенок погрузился в неспокойный сон, вздрагивая и мурлыча. Я осторожно уложил его на живот и отправился за льдом. В морозилке отыскалось требуемое и, захватив полотенце, я вернулся к «пострадавшему». Расстелил тряпку поверх ягодиц, осторожно уложил кубики в целлофановом пакете на раскрасневшееся место. Таги закурлыкал.

— Тише, тише.

За окном стояла непроглядная стена дождя, убивая на корню всякое желание идти куда-то. Планов на сегодня не было, и, благодаря насыщенному неприятными событиями дню, не предвидилось. Оглядев своего лгунишку, я забрался к нему на кровать и вытянулся рядом, поглаживая по спине и успокаивая.

— Врет… она все врет… Старший… врет… пожалуйста… пожалуйста, — не переставал сбивчиво шептать он в полузабытьи.

Как же сильно он верит в собственную ложь, если она ему чудится даже во сне?

Тагир.

Шум дождя убаюкивал ровным шорохом и мерным постукиванием капель по отливу. Ровные струи, опустившие завесу на город, смывали все проблемы и заботы, смывали весь мир на несколько часов, заставляя жизнь замедлить неукротимый бег. Коты стремились спрятаться от вездесущей влаги, боясь замочить мех, напитав ухоженные шубы противной влагой. В сезон дождей все становились слегка апатичными и вялыми, пользуясь каждой возможностью свернуться калачиком и уснуть, пока не кончился дождь…