Вероника Батхен: Сказки старого зоопарка [СИ]

Совещание по поводу инцидента затянулось почти до утра. Директор зоопарка, человек старорежимный и мнительный, опасался, что дракон подрастет и разнесет клетку к кузькиной матери. Маркетолог уверял, что продажа билетов вырастет в два с половиной раза, не говоря о сувенирах и календариках. Зам по развитию обещала взять на себя все переговоры и в перспективе выменять подросшего дракотенка на белого слона, тигра или хотя бы медведя. Главбух беспокоился, что редкостного питомца непременно попытаются выкрасть. Спорили долго, бурно и жарко. Наконец сообща порешили — оставить, но бдить!

Маленького дракона переселили в отдельную большую клетку на задворках — показывать его публике пока что не решались. Котят забрали, чтобы раздать желающим — на Манькиных детей всегда выстраивалась очередь. Кошку тоже хотели выселить, но осиротевший дракон улегся в угол вольера и заплакал, словно ребенок. Пришлось вернуть.

В размерах дракон, вопреки ожиданиям, увеличивался довольно медленно. Через полгода сделался размером с овчарку, через год — с лошадь. Крылья у него выросли, но для взлета все еще не годились, и клубы дыма не обращались в огненное дыхание. Зато чешуя засияла металлическим блеском, грозные клыки отсверкивали из пасти и глаза сделались золотисто-янтарными с искрами пламени в глубине.

Невзирая на размеры он оставался кротким и смирным зверем, на волю не торопился, решетку не тряс и бетонный пол подрывать не пробовал. Сокровища (ими объявлялось все блестящее и бесхозное) прятал в логово и стерег рьяно. В остальном вел себя хорошо, не огрызался на сторожей, покорно разрешал чистить клетку, поливать пол из шланга и даже тыкать иголкой в лапу — ветеринар Коркия дважды в месяц делал анализы, изучая Draco magnifica по мере сил.

В еде теплокровный ящер оказался непривередлив — и от каши с мясной обрезью не отказывался и от подпорченных фруктов и от картофельных очистков и рыбьих голов. Больше всего любил молоко с кукурузными хлопьями — обнимал миску передними лапами, урчал и выдувал дым из ноздрей. Впрочем, толику лакомства для приемной мамы обязательно оставлял. И не ложился спать, пока кошка не вернется из ночных странствий. Манька в свою очередь так привязалась к воспитаннику, что перестала плодиться и заунывным воем собирать с округи любвеобильных котов. Она таскала в клетку мышей и колбасные шкурки, вылизывала дракону морду, дремала, свернувшись у него между лап, и шипела на всех, кто приближался к клетке. Вскоре у кошки прибавилось поводов для тревоги.

Старорежимный директор вышел на пенсию — почтенный возраст дал о себе знать. Взамен прислали эффективного менеджера с большими связями и новая метла заработала на все четыре стороны. Уволили половину сотрудников, урезали зарплаты и содержание, распродали экзотических птиц, шимпанзе и тигрицу — чересчур дороги. На дорожках появились киоски с яркими лакомствами и игрушками «made in China», аттракционы-стрелялки и танцевальные павильоны. Звери сделались дополнением к выгодным развлечениям — им никто не желал зла, но и интереса они больше не представляли.

Кошку Маньку сняли с довольствия первой — эффективный менеджер счел, что выхаживать слабых детенышей нерентабельно. До дракона руки дошли не сразу, нов итоге и его приспособили к делу. Выставили в клетке между рептилиями и хищниками, повесили табличку Draco magnifica и посадили фотографа — делать желающим снимки на фоне чудища. Нельзя сказать, что дракона обрадовало такое внимание. Он прятался в логове (приходилось выпихивать его метлами к посетителям), жалобно выл, дрожал чешуйчатым брюхом и шарахался от любопытных. Только Манька кое-как могла утихомирить воспитанника — рядом с кошкой дракон вел себя относительно смирно.

Ветеринар Коркия дважды делал доклады, требуя обеспечить редкому питомцу покой, но слушать его не стали. Мало ли что зверушка плохо ест, мало ли с чего выглядит чахлой — зима, авитаминоз, к весне выправится. А нет — так и чучело из дракона получится выразительное. Практикантка Липочка прорвалась к директору и устроила сцену, обещая пожаловаться в Гринпис. Дурочку уволили тотчас, без выходного пособия. Только Палыч молчал — старик знал, что с начальством спорить себе дороже. Но у сторожа было доброе сердце.

По ночам, когда в пустом зоопарке не оставалось ни единой живой души, Палыч открывал клетку и выводил дракона. Прогуливал по дорожкам, разрешал прокатиться с горки, приманивал к замерзшему пруду и прикармливал рыбой, подбрасывая добычу в воздух — с каждым разом выше и дальше. Сперва дракон плюхался чешуйчатым пузом об лед и вопил от обиды, потом научился ловить еду на лету, а к весне и сам стал тяжело подниматься ввысь. Кошка Манька сидела на берегу, терзала персональную кильку и мурлыкала в усы. Ее драгоценный питомец снова подрос и даже прибавил в весе.