Томас Уилер - Проклятая [litres]

Таверна называлась «Одинокая лошадь Красного Глаза», но Нимуэ решила превратить ее в собственный Большой зал, чтобы переместиться поближе к главной площади, где фейри готовились покинуть город. Весь в поте и грязи, Артур зашел туда и с удивлением обнаружил, что Нимуэ совсем одна, если не считать измотанную официантку Ингрид – праправнучку того самого Красного Глаза. Неулыбчивая женщина коротко кивнула Артуру, когда он подвинул стул, подсаживаясь к Нимуэ.

– Здесь тихо, – заметил он.

– Не так тихо, как в том ужасном замке, – промолвила Нимуэ, потягивая вино. – Старейшины разошлись по своим кланам, – она сделала еще глоток.

Чудовищность той жертвы, которую Нимуэ намеревалась принести, все еще давила на Артура.

– Ты уверена, что не хочешь…

– Прекрати, – перебила его Нимуэ. – Я очень хочу.

Она рассмеялась, одновременно сдерживая слезы.

– Я очень хочу поехать с тобой.

Артур прижал ее голову к груди, касаясь губами ее уха.

– Не заставляй меня проходить через это.

Они соприкоснулись щеками, губами.

– Жалеешь, что вернулся?

– Довольно сожалений. Ты не моя королева и не отдаешь мне приказы. Ты – мой друг, – он смахнул ее слезы большим пальцем.

– У меня есть секрет, – созналась она. – Я никогда не плавала на корабле, но всегда хотела выйти в открытый океан. Увидеть что-то такое, без конца и края, доплыть туда, где небо соприкасается с землей. Просто чтобы… почувствовать себя песчинкой в огромном море.

– Это не очень-то похоже на мечты Небесного Народа, – поддразнил Артур.

– Да уж, я предатель собственного клана, – созналась она. Прищелкнула пальцами. – Вообще-то мы разминулись на несколько дней. Я и мой корабль. Это было как раз в тот день, когда мы с тобой познакомились.

– Значит, этому суждено было случиться. Представляешь: ты бы пропустила все веселье!

Нимуэ закрыла лицо руками и мрачно рассмеялась. Она потянулась к Артуру, и он долго баюкал ее в объятиях в полной тишине. Затем они в последний раз поцеловались, она медленно встала, протянула ему руку, и они вышли из таверны.

Шумная толпа фейри затихла, пока Артур и Нимуэ шли сквозь нее, вцепившись друг в друга. Те, кто понимал жертву Нимуэ, тянулись к ней, касались плеч, дети пытались ухватить ее за руку. Иные кланялись или бормотали молитвы на своем наречии. Нимуэ всем улыбалась: она не могла допустить, чтоб они увидели ее страх.

Когда они остановились, Нимуэ развернула к себе Артура и крепко поцеловала. Дотронулась до лица, глаз, коснулась вспотевшего лба, шеи, мокрых волос, сбившихся в колтуны возле уха. Она старалась запомнить каждую деталь. Когда Нимуэ отстранилась, Артур заслонил глаза от солнца ладонью, а затем взобрался на Египет. Лошадь повернула длинную шею в сторону Нимуэ, и та почесала ее, целуя в нос.

Раздался громкий визг, и сбоку на дорогу выехал Рос верхом на гигантском кабане. За ним шли воины-Бивни. Толпа благоразумно уступила дорогу страшному зверю, который сердито рвал поводья. Подъехав к Артуру, Рос кивнул Нимуэ:

– Будах нэр лом сут! Вех дура м’шет!

Могван, сидящий верхом на лошади, привычно перевел:

– Если паладины попытаются помешать нам, мы заставим их поплатиться!

– Я в этом не сомневаюсь, – ответила Нимуэ, касаясь груди возле сердца. Рос ответил ударом кулака в грудь.

Нимуэ в последний раз сжала руку Артура и попятилась, кивнув Фавнам у ворот. Решетка начала подниматься со стальным скрежетом, и процессия двинулась вперед. Нимуэ смотрела; одним махала рукой, другим кланялась. Она узнавала в лицо каждого, кто покидал Шлак, выезжая на Королевский Тракт. Сердце у нее ушло в пятки. Собственная судьба мало заботила ее в эту минуту – все мысли обратились к тому, что ждет впереди фейри. Они смотрели на нее с верой – а она, быть может, посылала их гореть на крестах.

Лишь когда последняя повозка исчезла за воротами и решетка снова опустилась, Нимуэ ощутила сокрушительный размах собственного плана. «Что же я наделала? Я приговорила их к смерти». Как могло случиться, что она чувствовала себя матерью целого народа? Собственный клан никогда не принимал Нимуэ. Ее отталкивали, судили за шрамы на спине и за неконтролируемую связь с Сокрытым. «Мы неидеальны», – размышляла Нимуэ. Б’улуф или старейшины в ее деревне – все способны презирать или вспоминать древние обиды. Как и человечья кровь, они боятся того, что не могут постичь. И все же они были удивительными: Нимуэ вспомнила, как сияли лица фейри в самую первую ночь, которую она провела в пещерах с Морганой и Артуром. Фейри воплощали красоту и мудрость Сокрытого, они слушали, как бьется сердце самой земли, умели различать голоса животных. Они были одновременно зеркалом и окном в другие миры. Отец Карден видел в фейри монстров, а Нимуэ – древние семьи, сохранившие глубокую связь с Сокрытым и Старыми Богами, у которых были свои танцы, и магия, и языки, и ремесла, и истории. Красные Паладины хотели уничтожить Фавнов и Луннокрылых, Бивней и Небесный Народ, хотели выжечь все краски, пока мир не станет серым, словно пепел, оставшийся от Дьюденна. Нимуэ не вынесла бы такой трагедии.