Мария Бородина - Плач земли [СИ]

— Ты? — голос Анацеа звучит затравленно и смущённо. — Что ты делаешь здесь, в моём сне?!

— Я просто мимо проходила, — слова отскакивают от зубов, как пули.

— Ты что-то слышала, Миа?

— Я слышала всё, — признаётся она. — Но это ведь всего лишь мой сон. Какое это имеет значение? Мне и крокодилы присниться могут, и тропические змеи, и новая Конституция Иммортеля. Если всему придавать значение, то однажды не проснёшься.

— Иммортеля? — брови Анацеа ползут вверх. — Откуда ты знаешь?!

— А с чего бы мне не знать про мой родной город?

— Вот это… — Анацеа задыхается. — Вот это новости!

Кол входит под ложечку. Болевой спазм бежит по мышцам. Миа ошарашенно отступает. Слишком уж реалистично выглядит Анацеа для образа, созданного воображением. Это, конечно, невозможно, но вдруг она реальна?!

— Вы настоящая? — спрашивает Миа на всякий случай.

— А как ты думаешь?

— Я думаю, что Вы сейчас исчезнете из моего сна!

Анацеа смеётся, но интонации её голоса звучат зловеще. Нотки отзвуков крошатся, наталкиваясь на стены, и осыпаются на Мию иглистым потоком. Голос оглушает, и в следующий момент она решается. Оттолкнувшись от пола, Миа взлетает в воздух и усилием воли ставит защитный заслон между собой и Анацеа.

— Недурно, Миа, — Анацеа продолжает улыбаться. — Вот только я сильнее тебя!

Анацеа выкидывает вперёд руки и разрывает защитный пузырь. Барьер лопается с гулким звуком. Клочки энергии тают в воздухе, преобразуясь в едва заметные блёстки. Потоки воздуха смазывают их в дрожащие линии.

— Ты — не Длань, Миа! — кричит Анацеа ей в лицо. — Ты — не Длань Покровителей!

Голос звенит в голове, расслаиваясь на оттенки эха. Уши закладывает. Ужас крадущимся пауком ложится на грудь и сжимает горло хищными лапками. Кажется, что во всём мире не осталось ничего, кроме опьянённых яростью и безумием жёлтых глаз.

— Твой второй поток — сновидение! — в ярости кричит Анацеа, увеличиваясь в размерах. Стены тёмного прибежища рушатся. Ночные огни взмывают до небес, превращаясь в цветное пламя. Огромная рука сжимает Мию в кулаке, как карандаш. — Ты обманула меня! Ты обманула всех!

— Уйди! — кричит Миа, зажмуриваясь.

И тут же понимает, что слышит свой голос уже наяву.

— Уйди! Прочь!

Миа, шумно выдохнув, села в постели. Крик застыл на губах солоноватой болью. Ночь ласково обняла за плечи, погрузив в тугой кокон темноты. На мгновение стало спокойнее. Но лишь на мгновение.

Ни шороха вокруг. Лишь сип дыхания, что вырывалось из горла. Да ещё сердцебиение закладывало уши пульсирующими накатами. Мышцы распирала дрожь. Холод носился по сосудам, как ледяной ветер по трубам. Казалось, что им напитались все четыре стены комнаты.

— Как же так? — произнесла Миа, страшась собственных мыслей. — Получается, что она настоящая?!

Пространство подхватило звук, растянув его по потолку, как тент. Темнота заухала и зашуршала. Миа оглянулась, пронзая взглядом углы. Неожиданно стало дурно, словно невидимый преследователь стоял рядом и держал её на мушке. Пристально, предвзято, отслеживая каждое движение и каждый вдох. Миа обхватила себя руками, пытаясь обуздать панику. Ничего не произошло. Незримый наблюдатель по-прежнему находился рядом.

К добру или к худу?

Ночь в окне играла звёздной синевой. Расшитый бархат неба куполом спускался к горизонту. Луна плыла над садом, превращая ветки яблонь в накалённые добела железные прутья. Тёмно-серые облака горели серебром по краям. До рассвета ещё добрых четыре часа, но уснуть после таких снов вряд ли получится. Надо придумать, чем занять себя.

Сколько таких бессонных ночей Миа пережила за последние семь месяцев? Не сосчитать, даже если постараться. Но в Иммортеле любой страх проходил так же быстро, как и начинался. Родная обстановка лечила и прогоняла тревоги. А ещё в Иммортеле была мама, которая могла просидеть у кровати всю ночь, держа за руку. Как и отец, готовый порвать весь мир ради счастья и благополучия единственной дочери.

А на Девятом Холме не было ни родителей, ни дома. Только незнакомые люди и случайный спутник. Чужие стены, смыкающиеся, как капкан, ядовитые зубья которого рвут кожу и мышцы. Незнакомые комнаты и лабиринты коридоров. И ужас — яд, средства против которого не находилось.

Дрожа от страха, Миа скинула ноги с кровати. Набросила на плечи халат и поспешила к двери. Распахнув её, вдохнула прохладный аромат хвойного леса и выскочила в коридор босиком. Растревоженный кошмаром рассудок помутился, отправив её гулять на автопилоте. Миа долго кружила в пустоте коридора, прислушиваясь к шорохам и принюхиваясь к запахам. Хвоя, ночная свежесть, лёгкий аромат оплавленного воска, домашняя пыль и… ночные кошмары! Ужас пах соснами, сосны — ужасом. А сновидения хранили особенный душок: табака, удушающего мускуса и крови. И даже оборвавшись на самой высокой ноте, они некоторое время продолжали следовать за ней по пятам. Так было всегда.