Михаил Игнатов - Пустошь. Нулевой круг

— Да, папа! — девчонка подхватилась с земли, показала язык брату и умчалась в дом.

— Для него это забава, редкая забава, заметь это, — дядя продолжил разговор. — А для тебя работа. Каждодневная работа. Можно взять стрелой — сделай это. Наступила великая сушь и мало добычи? Выбей хищников в округе. Добыча так скудна, что от этого трусливого джейра зависит выживание деревни? Свари яд. И одной попавшей стрелы хватит, чтобы твоя семья выжила.

У костра замолчали. Дядя сказал все, что хотел. Рат, нахмурившись, укладывал в голове слова отца. Женщины суетились, раскладывая по большим мискам красной глины не только мясо, но и зелень с хлебным корнем. А я вспомнил, о так и не завершенном деле, и подал голос, принимая у Рата эстафету вопросов об охотничьих тонкостях.

— Дядя Ди, а как ловят квартиков?

— Именно ловят?

— Да, живыми и целыми, — уточнил я.

— Тебе он зачем? — Дира сунула мне миску и снова нагло уселась рядом. Надеюсь, ей хватит ума не мешать мне есть.

— Я слышал, что они приручаются и охраняют дом от скорпионов, — такая полуправда у меня была заготовлена именно на этот случай.

— Есть в нашей семье метод, вот только не то что я, но и отец мой с дедом им ни разу так и не воспользовались. Нужды не было. Не так много в Плекто этой дряни было. Я о скорпионах. Да и тут? Только Ма укусила змея в деревне, так ему два раза Орма отвар дала, и он бегает как ни в чем не бывало. Если бы сам не наступил на нее, вообще, всё обошлось бы.

— А все же?

— Ищешь в пустошах, — дядя Ди пожал плечами и поворошил золу, поднимая искорки, — там, где влажно, на кустах гусеницу храповку. Такая светло-зеленая с длинными красными волосинками по телу, — уточнил дядя, не видя на моем лице понимания. — Сейчас, конечно, уже поздновато, но пару припозднившихся гусениц можно найти. Дальше ловим крупных скорпионов или серую гадюку. Но, этой змеи тут не водится. У нас есть только песчаная гадюка, а к ней квартики равнодушны. Мол, еда и еда. С ней не всегда получится. Аккуратно вскрываем добычу и выдавливаем в их внутренности гусениц.

— Бе-ээ-ее, — высказалась Дира и не донесла до рта мясо, с сомнением оглядывая его.

— Жуй давай, — я ткнул локтем чуть позеленевшую девчонку и с наслаждением вгрызся в свой ополовиненный кусок, назло ей причмокивая.

— Нда, — дядя Ди усмехнулся, глядя на дочь, и быстро закончил. — Добычу подкидываете в отдалении от квартика, чтобы он вас не видел, и её сам нашел. Двух—трех храповок хватит, чтобы он словно опьянел и стал храбрым, как буйвол. Как начнется носиться вокруг нор — можно брать. И не подумает убегать, наоборот, может и на тебя кинуться. Учтите это.

— Спасибо дядя Ди, — я склонил голову, ликуя про себя. Будешь знать, наглое создание, как надсмехаться над человеком, который хотел отнести тебя на берег непуганой еды. — А добавка есть?

— Конечно, есть, — Ралио поманила пальцем дочь. — Ди всю вырезку пожарил. Пока всё не съешь — не уйдешь. Мне на тебя смотреть больно.

Лейла с самого утра убежала на улицу. Счастливая и довольная. Я ей подарил разноцветные шарики. Такие игрушки мало у кого есть из детей. Бродя по тоннелям Черной горы, я наткнулся на преграждающий путь оплыв камня. Всё как описывала мама и книга. Только он был необычный. Многоцветный, с четко разделёнными полосами. До самого вечера, вместо поиска трав я скоблил его своим кинжалом, но добыл по небольшой горсточке пыли и крошки каждого цвета. Немного сухожильного клея, терпения, солнца, куска ткани, хвощей и подарок готов. А мы с Дирой, предоставленные сами себе, без любопытных глаз устроились по разные стороны ещё не прибранного стола. Каждый крепко вцепился одной рукой в камень, а другой в противника. Третья звезда — я легко побежден. Пятая — Дира оказывается на моей половине, едва не скинув помытые миски. В общем, всё ясно. И окончательная проверка на четвертой звезде показывает наше равенство.

— Ха! — Дира счастлива. Девчонка и есть. Синие глаза блестят, улыбка до ушей, кажется, носом потолок заденет, и нас обсыплет пылью с потревоженной травы. А вот я смотрю на метки, нацарапанные на стене, и не так доволен.

Тукто вполне прошел проверку временем и больше не был замечен в глупостях и вредном хвастовстве силой. А потому я уже успел и ему надоесть своими наставлениями. Первый раз я подошёл сказать, что он прощен, и я по-прежнему верю в его возвышение. Затем, как и с Дирой, я вылавливал его и либо заставлял слушать себя, либо мучил заданиями. И он, в отличие от второго ученика, ни разу не пытался поймать меня сам и попросить ещё советов. Наоборот, закатывал глаза, поняв, что я пришёл учить его. Но старался. Хотя работы мне было вдвое больше. Очень уж разные они были. Дира и он. Она была гораздо усидчивей, чем он, несмотря на живость своего характера. И мои упражнения по мысленному рисованию ей давались легче.