Михаил Игнатов - Пустошь. Нулевой круг

— Тут пусто, один камень и все, — отчитался Вартус.

— Дай ка посмотреть. Скирто!

— Да босс, сейчас, босс, — засуетилась крысиная морда. — Держите босс.

— Странный камень, — сделал вывод Виргл. — Что это, отброс?

— Не знаю, — я уже настолько далеко зашел в контроле своих чувств, что даже зубы не пришлось разжимать. И голос совершенно спокоен. Вот только руки, оказывается, живут у меня своей жизнью. — Я нашел его в песке недалеко от деревни.

— Тоесть, даже не в руинах?

— Нет, шагах в ста от стены, — кажется, столько оставалось мне пройти, когда они начали отвешивать мне пинки.

— Я многое ожидал увидеть в качестве твоего сокровища, за которое ты то и дело хватаешься, — голос Виргла был полон удивления. — Но тупо камень? Что за хрень?

— У нашей семьи не так много вещей, чтобы я позволил себе что-то действительно дорогое, — я бросил короткий взгляд на Виргла, оценивая его настроение. — А это необычный камень. Я не видел таких больше.

— Я видел у отца пару таких же. Вспомнил. Их даже торговцы не берут. Такой же мусор, как и ты, — мне под ноги упал камень. — Иди к Ориколу. Может тебе повезет разбудить его. Или не повезет.

Под жизнерадостный смех прихвостней Виргла я пересек площадку. Но смеялись не все. Не смеялись Ларг и Порто. Впрочем, визг Скирто с лихвой покрывал их молчание.

— Уважаемый, — подал я голос во тьму дома. Должен отметить, что в этот раз здесь нет такого ужасающего запаха и порядка, кажется, больше.

— Что за наваждения, которых на меня тут и наслать некому? — спросили из темноты. — Парень, куда делся яд из твоего голоса?

— Скажем так, — я помедлил, подбирая слова, — я немного больше узнал о вас.

— Э! Щенок! А вот капля жалости в твоем голосе меня бесит даже больше яда. К презрению я привык. Но привыкать к жалости? Я тебе сейчас всю задницу пинком отшибу.

— Я понял, уважаемый учитель, — я сложил кулаки перед собой.

— Зачем сегодня приперся?

— За наставлением.

— Чего? — такого он явно не ожидал. — Ты что с первым сделал? Первый раз слышу, чтобы наставление угробили. Его ж даже до ветру не используешь. Да и вообще, ты за...За год? За год должен был его выучить наизусть! Ладно... Не мое дело. Где вино?

— Я пришел за официальным наставлением, — с улыбкой начал я, сейчас его обломлю. — Босс послал меня за ним. Какое вино, уважаемый? Разве Вождь нашего селения мало вам дает?

— О! Какие знакомые нотки, — восхитились в темноте. — Можешь же, когда захочешь. Значит, ты теперь лег под Виргло? Не ожидал.

— Я не лег, — уже без улыбки процедил я сквозь зубы, пусть я еще мал, но смысл фразы уловил прекрасно. Зря я начал язвить. У него это выходит гораздо лучше. Орикол по-прежнему способен парой слов вывести меня из себя. — Я получил предложение, от которого решил не отказываться.

— Ясно, ясно. Называй как хочешь, — раздался звук скрежета щетины. Давно он не испытывал мои нервы. Дядя Ди, когда долго не бреется, все равно не имеет такой выводящей меня из себя привычки. — Утоли любопытство старого пьяницы. До какой звезды ты возвысился за этот год?

— У меня нет успехов, учитель, — я показательно скривился. — Небо не отмерило мне великого таланта. Я не сдвинулся с третьей звезды.

— Да ладно?! — в темноте зашуршало и на свет вылез Орикол. Сегодня он и одет иначе. В длинную, до колена узкую рубаху и штаны из ткани. Все это напоминает одежду приезжего Воина Тартуса, разве что гораздо проще. Удивительно, вспоминая прошлый раз, одежда еще и выглядит довольно чистой. — Ты можешь не бояться. Я пить пью, но язык держу за зубами. Если ты узнал больше про меня, то должен знать, что мне нужен хороший ученик. Уж его я в обиду не дам.

— Не знаю, как вам доказать, но мои слова правдивы, — я глядел ему прямо в глаза. — Небо не дало мне великого таланта.

— Не могу понять, что в твоих словах, — Орикол прищурился, глядя на меня. — Правда, смешанная со смехом. Над кем ты смеешься?

— Над собой, учитель. Над собой и своими усилиями.

— Твой отец был велик. Пусть он был уже не юноша, но управитель Академии лично прыгал бы вокруг него, предлагая условия. Твоя мать хороша, хотя и ленива. Как так может быть? Дай руку, — рявкнул Орикол.

Я, не споря, протянул ему руку, но внутри меня разгорелся огонек опаски. Что он хочет увидеть по руке? На мне печать, но есть ли у Воинов способы лично проверить возвышение? Нет, нет. Даже, если способ и есть, то он, наверняка, требует работы с узлами меридианов. А Орикол калека. Он не может ничего понять. И действительно, Орикол ограничился лишь тем, что оттащил меня к окнам и лучу света в щели циновки. А потом надавливал твердыми, словно стальными пальцами на мою руку и внимательно оглядывал остающиеся после этого следы. Затем не меньше внимания уделил разбитому кулаку.