Софья Ролдугина - Лисы графства Рэндалл (СИ)

«А нет ли такого средства у цыган, чтоб знак подать, если близкий человек в беде?»

Гвенда подумала и ответила:

«Есть такое. Погоди».

Сняла она с шеи медальон герцогский, с птицей, и острым краем раскровила себе палец. Потом подозвала детей и им велела сделать то же самое. После нашептала над медальоном нужные слова — и кровь вся в серебро ушла, будто ее и не было.

«Вот, — протянула Гвенда мужу медальон. — Держи его над сердцем. Если со мной или с детьми случится что-то, птица закричит, а из серебра выступит кровь человеческая».

С поклоном принял Валентин этот медальон, надел цепочку на шею, заправил под рубаху — и стал прощаться. С легкой душою поехал к брату, зная, что если будет грозить жене опасность, то птица подаст знак.

Эйлахан же, обдумав все хорошенько, решил, что будет эта встреча последней. Негоже простому человеку с чародеем водиться, какую сказку ни вспомни — всегда от такой дружбы бывает одно горе. Да и ему, Эйлахану вечно юному, тяжело смотреть, как брат стареет. Вон, и нитки седины уже в волосах появились, и шаг стал не такой легкий… Век человечий короток — зачем же Эйлахану время у Валентина красть, которое он мог бы в замке провести, с любимой своей семьею?

И, решив так, устроил под Холмом развеселый праздник — так, чтоб не жаль было потом «прощай» сказать.

Поет лира, вторит ей флейта, костер взметнулся до неба. Пляшет в венке из листьев и осенних цветов Эйлахан с девицей-лисицей. Пляшет и Валентин. Льется рекою вино из лунного света… И никто не замечает, что время замерло — там, снаружи, три дня прошло, а под Холмом всего час. Видно, так не хотел Эйлахан брата своего названного отпускать, что против собственной воли сотворил страшное чародейство.

А между тем отряд королевский все ближе и ближе к замку подбирался. Гвенда по мужу истосковалась — села у окна, запела печальные цыганские песни, а дочь ей подпевать стала, как умела. Сыновья тоже погрустнели, бродят по замку, места себе не находят.

Под Холмом второй час всего пошел, а снаружи — целая неделя пролетела. Уже постучались в ворота замка палачи, притворяясь мирными путниками — а Валентин о том не ведает. Вино из лунного света легкое, да пьянит сильней самых крепких напитков…

Звонко пела флейта, и не слышен был за нею слабый голос птичий:

Молодой лорд, молодой лорд!

Ты пируешь и пьешь вино,

А жену твою во двор за косы выволокли

И хотят отрубить ей голову!

И выступила на медальоне первая капелька крови.

Вздрогнул Валентин.

«Брат, не слышал ли ты ничего? Будто птица запела…».

«Нет, не слышал, — качнул головой чародей захмелевший. — То, наверное, лира была».

Еще минута прошла — снова запела птица, уже громче:

Молодой лорд, молодой лорд!

Ты пируешь и пьешь вино,

А сына твоего старшего

Связали и бросили в реку!

И выступила вторая капелька крови.

Страшно стало Валентину, а он все на вино грешит, понять не может, почему так плохо.

«Брат, не слышал ли ты птичьего пения?»

«Нет, не слышал. То, верно, флейта была».

И полминуты не прошло — запела в третий раз птица громче прежнего, заглушила флейту и лиру:

Молодой лорд, молодой лорд!

Ты пируешь и пьешь вино,

А младшего твоего сына травят собаками,

Как лису на осенней охоте!

Тут весь хмель у Валентина как ветром сдуло. Схватился он за медальон — а тот весь в крови. Эйлахан тоже побелел, сам стал на мертвеца похож. Понял сразу, что случилось.

«Это, — шепчет, — я виноват».

Воткнул нож в землю, перекинулся в огромного лиса и кричит:

«Садись на меня, Валентин! Кони будут час ехать, а я тебя в замок за три удара сердца домчу!».

Вскочил Валентин на Лиса, вцепился в черно-красную шерсть — и тот взвился вдруг в самое небо, через холм, над верхушками деревьев.

И запела в последний раз птица:

Молодой лорд, молодой лорд!

Близко ты, а все ж не успеешь:

Отыскали палачи твою младшую дочь,

Хотят сбросить ее с замковой стены!

Ёкнуло у Валентина сердце, смотрит он на медальон — но четверть его пока чистая, только покраснела немного.

Прыгнул Лис к замку в тот самый момент, как девочку со стены столкнули. Сбросил с себя Валентина, метнулся наперерез, у самой земли подхватил малютку и положил у ног брата.

Увидел ее Валентин — избитую, едва дышащую — и, обнажив меч, бросился в замок. И так велика оказалась его ярость, что даже королевские палачи против него ничего не могли сделать. А кто мог — того Лис пополам перекусывал, и была это страшная смерть.