Александр Темной - Джина

Но Светлов не знал, как ведет себя «чертов горшок», когда его не было дома. И он не сомневался, что кувшинчик так же включается сам по себе и выключается. В отсутствие Андрея он светится, освещая гостиную для кота. И его приятный, голубоватый свет отражается в мерзких глазках котяры, когда тот гадит в гостиной.

И такого осветительного прибора не было ни в магазинах — Андрей специально интересовался этим, чтобы узнать, на какую сумму араб его «нагрел», — ни у кого из его друзей, родственников, знакомых. Не было информации о таких кувшинах и в интернете. Из чего Светлов сделал вывод о том, что он — владелец уникального сувенира и никому его никогда не отдаст, не подарит и не продаст. Ни за какие деньги.

К слову сказать, соседка откуда-то снизу — сгорбленная пожилая женщина, похожая на сказочную ведьму, с крючковатым носом, с пальцами, изуродованными артритом, утверждающая, что она подруга матери Андрея, — иногда заходила в гости. Она приносила Светлову пироги, гладила и кормила кота.

Пироги были с каким-то противным привкусом. И хотя старушенция говорила, что этот привкус достигается благодаря каким-то там восточным пряностям, глядя на её покрытыми тёмными пятнами, скрюченные руки, Андрей те пироги никогда не ел, скармливая их коту. После этого кот начинал беситься и пакостить, за что отгребал «люлей» по полной программе.

Хотя во время «визитов вежливости» бабки кувшин не проявлял никаких признаков жизни, она заметила его и стала предлагать Андрею «за эту безделушку» деньги. Она готова была выложить за него пять тысяч рублей, но Светлов отказал ей. Тогда цена возросла до десяти тысяч.

Конечно, Андрею было любопытно, почему пенсионерка способна выложить такие деньги «за эту безделушку», в то время, как она может потратить эту сумму на лекарства. И в один прекрасный момент он задал старухе вопрос.

— У моей сестры был такой же кувшинчик, — ответила она и добавила: — У покойной… Я её очень любила.

И, как только Светлов собрался задать вопрос о том, что же из себя представляет кувшин: сувенир, осветительный прибор или и то, и другое, старуха выскочила из его квартиры.

«Ну, и слава Богу, что свалила! — подумал тогда Андрей. — Хоть больше приходить ко мне не будет. Достала!..»

Действительно, общение со старухой — как и в случае с котом, Светлов всегда забывал её имя, — не приносило ему удовольствия. После того их разговора её костлявые ноги ещё долго не переступали порог его квартиры. Где-то в глубине души Андрей надеялся, что бабка по-тихому преставилась, но не тут-то было! В один прекрасный день старая карга опять нарисовалась под дверями квартиры, одной рукой трезвоня в дверной звонок, а второй прижимая к обвислой груди ракет с пирожками.

«Когда же ты угомонишься, дура старая?» — подумал тогда Светлов, а вслух сказал:

— Ой! Сколько лет, сколько зим… Я уже по вашим пирожкам скучать начал!

При этом он улыбался. «Оскара» нужно было дать за такую актерскую игру. Не дали. Ну, и ладно! Всё равно, где-то в глубине души он был актером. Не зря же он целый год ходил в школьный театральный кружок, где блистал на сцене актового зала. Так как в детстве Светлов довольно-таки упитанным ребёнком (правильнее сказать — жирдяем), ему доставались только крупногабаритые роли. Поэтому он мастерски сыграл Винни-Пуха, медведя в сказке про Колобка, одного из толстяков в «Трех толстяках» по сказке Юрия Олеши.

Хотя родители говорили, что он в театральном кружке зря теряет время, и «лучше бы занялся штангой или боксом», играть ему нравилось. Играл он вдохновенно. Так, например, в сказке про Колобка он вложил всю душу в короткую реплику: «Колобок, Колобок, я тебя съем!» Это звучало так грозно, что первоклассник, который играл Колобка, от страха описался. Первоклашке тоже стоит отдать должное: с мокрым пятном на штанах он доиграл спектакль до конца и делал вид, что ничего не случилось.

Самой скучной актерской работой была роль репы в «Сказке про репку». В то время как все актёры пели и плясали, Андрей просто сидел в желто-зеленом балахоне посередине сцены и смотрел на плакат с надписью: «Слава КПСС!» В финале нужно было красиво завалиться на бок, дескать, вытащили. Больше ему ничего делать не нужно было, да от него и не требовалось.

Зрители — тупая школолота — смеялись, показывая на Светлова пальцами. А он сидел и смотрел на этот сраный плакат. Сидел и смотрел от поднятия занавеса до заваливания на бок, делая вид, что не обращает внимание на поющих и танцующих вокруг него персонажей сказки. А ведь он знал, кто и что должен делать на сцене, кто и что должен говорить. Мог сыграть кого угодно: Дедку, Бабку и даже Мышку, но подходил только на роль Репки. Это сейчас, будучи взрослым, Андрей Репку мог наградить такими эпитетами, как: «тупая» и «долбаная», а тогда, как это ни странно, ему даже роль без слов нравилась.