Владимир Серышев - Гость волшебного мира. Книга первая - Незнакомец

Зато, им полагалось очень много работы. Похоже, немцы их считали кем-то, вроде слуг.

Офицеры обращались с полицаями надменно и высокомерно, отдавая лишь резкие приказы. В то время как с солдатами смеялись на равных, и угощали сигаретами.

Солдаты относились к полицаям попроще: коряво окликали по именам; добродушно хохоча, давали пить из своих фляжек.

Но, полицаи и с солдатами чувствовали себя несвободно. На шутливые оклики оборачивались нервно. Фляжки принимали с несмелой улыбкой, словно ожидая подвоха.

«Зачем они тогда к немцам пошли?» – недоумевал Витя, глядя, как полицаи спешно строятся на солнцепёке, повинуясь команде офицеров.

Солдаты в это время, отдыхали, развалясь у колодца – в ожидании сменить часовых. Приказ о построении их, поэтому нисколько не касался. А ещё наверно потому, что задача, которую офицеры ставили полицаям – была годна лишь для прислуги. И называлась – грабёж деревни.

Караваево вмиг наполнилось криками, плачем и треском вышибаемых дверей. Поочерёдно обходя дворы, полицаи изымали коров, свиней, овец, гусей и прочую живность, разве что кроме кошек и собак.

Закинув винтовки за спину, они суетливо возились в стойлах и хлевах. Под задорный солдатский смех гонялись за курами и визжащими поросятами.

Офицеры шли следом и бесстрастно указывали стеком, что ещё нужно взять.

Домашней птицей и скотиной отъём отнюдь не завершился. Завоеватели проголодались и есть уже хотели прямо сейчас. Поэтому, после сараев, полицаи полезли в дома.

Всё готовое съестное они не глядя выметали подчистую и бегом тащили к колодцу, к ногам гогочущих солдат. В пять минут там выросла великая груда изобилия. Витя часто её теперь вспоминал, когда в желудке урчал тоскливый голод.

Хлеб и сочное мясо, картошка и ломтями пироги, чугунки со щами, россыпи варёных яиц, соленья, варенье, мочёные яблоки – это был настоящий пир горой, как в сказке.

Отдельными рядами в тени, угодливо построенные, ждали кувшины с мёдом, молоком, домашним квасом и компотом.

А у заборов своих изб стояли притихшие старики. И потерянно смотрели на буйное солдатское веселье пирующих.

Трещали, ломаясь, куриные кости жареных окороков. Во все стороны летели объедки хлеба и куски пирога. Хрустела на зубах редиска, и брызгали струи помидорного сока. Квас, компот и молоко рекой лились по подбородку.

Солдаты зычно смеялись, чавкали за обе щёки, вытирали жирные пальцы об домотканые, вручную вышитые полотенца. И жизнерадостно скалясь, призывно махали деревенским.

– Эй! Не стой там! Тоже ест иди! – гортанно кричали они сквозь сытый хохот.

Лишь полицаев не звали на пир. Те, всё так же под присмотром офицеров, по-прежнему шерстили избы. Теперь они опустошали все припасы, не оставляя ничего.

Зверски круша двери кладовок, полицаи волокли наружу мешки с мукой и крупами. Вскрывая крышки погребов, катили бочки квашеной капусты, кадушки с огурцами и белые банки топлёного сала со шкварками. Отбирали весь сахар, соль, перец, сушёные фрукты, кульки макарон и даже лавровый лист.

Это уже было страшнее отъёма кур и вареной картошки.

Деревню обрекали на голод не в самое ближнее время, а прямо сегодня, сейчас! А сверх того – ещё громили в щепки и переворачивали всё, что видели в домах, стремясь добраться до любых углов, где мог бы быть тайник или скрытый подпол. Старики в отчаянии заголосили громче.

Свой настоящий страх тогда познал и Витя.

Как только в дальних избах послышались первые крики вперемежку с диким грохотом, мама схватила его за плечо:

– Скорее, домой!

Стремглав они кинулись меж заборов и влетели на своё крыльцо, когда во двор их соседки, бабы Сейды, уже входили трое полицаев. Ещё двое сразу же направились к дому Совиных. Витя с мамой едва успели вбежать в кухню.

– Мама, прятать?! – лихорадочно спросил Витя, кивнув на жестяные банки с крупой.

– Наоборот! Доставать! – крикнула мама и спешно начала распахивать все шкафчики в серванте.

В сенях с силой хлопнула дверь, загрохотали сапоги и через секунду в кухню ввалились те двое полицаев.

Мама быстро обернулась к ним.

– Пожалуйста, не ломайте ничего! Мы сами вам всё отдадим! – проговорила она второпях.

Первый полицай – низкорослый и круглый, как репка – бросился к серванту, мимоходом оттолкнув Витю с дороги. Упав на колени, Репка тут же принялся сгребать пакеты с рисом и пшеном, что стояли в нижней тумбе.

Второй – худой и щуплый, дохлый, его все звали Шнурком – стоял в дверном проёме и жадно рыскал глазами вокруг.