Владимир Серышев - Гость волшебного мира. Книга первая - Незнакомец

– Дядь Трофим… – понял Витя, и извернувшись, скинул руку Георгия со своей шеи. – Надо маме сказать как-то, что я живой!

Георгий вновь вцепился в его плечо – крепче и жёстче, посмотрел глаза в глаза.

– Ты мёртвый! – безжалостно сказал он. – И для мамы тоже! Вообще, для всех! Кроме меня. И себя.

– Но, она же…! – Витя дёрнулся, пытаясь освободиться – Она же, сейчас, наверно…

– Она без сознания – перебил Георгий.

У Вити прервалось дыхание. Он судорожно всхлипнул, впился перепуганным взглядом в лицо Георгия, став, наверно, похожим, опять на ребёнка.

«Мама… что ж я наделал… – вспышкой взорвалось в мозгу. – Я не подумал… Не рассчитал… Сильно её…? Как она…?!»

– Мне её хоть бы увидеть… – голос звучал жалобно, губы дрожали. – Через окошко…

Георгий покачал головой.

– Мы даже к дому не проберёмся. Собаки залают, немцы прибегут. Реагируют на каждый шорох.

– Тут тоже собака! – спохватился Витя. – Буян! Вон там, в будке! – указал в примерном направлении.

– Нету. Его хозяева увели – успокоил Георгий. – И нам тоже пора. Сейчас будет обход патруля.

Он приподнялся, потянул Витю за собой. Витя машинально встал. И не чувствуя ног, пошёл, куда повёл Георгий. Тот по пути наклонился, подобрал миску со льдом.

Витя невидяще смотрел в землю, истоптанную сотнями чужих следов – сапог, армейских ботинок. Потом, ровная поверхность сменилась холмами пустых грядок. Георгий уводил его в лес через огороды.

На опушке Витя обернулся к деревне. Под лунным светом она предстала ему кладбищем для каких-то великанов. Избы, которые сами раньше казались Вите живыми дремлющими исполинами, теперь походили на огромные надгробия их могил – старых, покосившихся, заброшенных.

Но, среди них выделялось одно свежее захоронение, без памятника ещё. Бугристая могильная насыпь из обломков стропил, жердей, досок и брёвен. И длинная печная труба, как временная палка-табличка.

Так, наверно, будет думать мама, глядя на пепелище. Если вообще, придя в себя, останется прежней…

– Её выходят. Вылечат – угадал Георгий Витины мысли. – Они весь день несли лекарства, совещались, волновались…

И приобняв Витю, повёл дальше, в лесную чащу. Витя брёл, спотыкаясь об корни. Ветки и иголки настырно лезли в глаза. Дико разболелась голова, и холод не давал облегчения. Видимо, волшебный лёд лишь взбодрил ненадолго, а теперь – угарный газ опять брал своё. Отравление. Ну, и смертельная усталость, конечно.

Через ручей, однако, в этот раз он перешёл, не провалившись. Георгий сразу же направил его к берлоге.

«Из-под земли, и опять под землю…» – мелькнула мысль мимолётно.

Витя пролез до упора. Свернулся калачиком на простыне, натянул до подбородка волчью шкуру. Оскаленная морда со стеклянными глазами легла рядом, возле лица. Да и пускай. Он и живой-то ничего не смог Вите сделать. А сейчас и подавно. Так чего бояться…

В нос ударило резким животным запахом. Тут был и волк, и медведь. Хотя, аромат смоляной шерсти присутствовал гуще, сильнее.

Подумалось, может, уступить Георгию укрыться? Он весь день ведь мёрз на ели.

«А я рисковал за него! – решительно отрезал сам же. – Собой, и мамой».

Следом в берлогу заполз Георгий. Порылся где-то сбоку, пошуршал бумагой.

– Виктор, прими аспирин – передал таблетку, и немного воды в берёзовой коре.

«Своя же помощь и пригодилась…» – Витя вяло запил пилюлю, и закрыл глаза, растворившись в мускусных запахах и головной боли. Гадая, что ему приснится? Пожар? Медведь? Волки? Фарбаутр?

Лучше бы, опять та деревня, с мельницей, и клубничным полем…

Но, всю ночь снилась темнота. Во всяком случае, пробудившись, Витя ничего другого не помнил.

А ещё отметил, что не замёрз. Шкура исправно грела как его самого, так и землю под ним, накрытую простынёй.

Впрочем, на улице тоже потеплело. Там по-летнему сияло солнце, щебетали птички.

Витя привстал, голова не болела. Сразу увидел, что Георгия нету. Наверно, лягушек добывает на завтрак.

Витя осмотрел логово. Изнутри оно не казалось столь уж таинственным. Обычная, хотя и просторная, нора. На земляных стенах видны следы медвежьих когтей, где зверь расширял себе жилище. С потолка бахромой свисали корни. Сложенные Георгием сбоку топор и лопата, а так же, собственно, расстеленная простыня и волчья шкура придавали берлоге хоть какой-то, более-менее, уют.

Здесь же, возле инструментов, сиротливо лежал свёрток с медикаментами и остатками еды. И – палочка.

Витя удивился. Взял её, погладил. Почему она тут, а не с Георгием?