Лидия Евдокимова: Тёмное солнце

— Тупая мелочь, ты даже не знаешь, что носишь на себе с рождения! Вообразила, поди, что тут нужна ты? — он решительно подошел к ней и бесцеремонно попытался снова ухватить ее за шею. Лаитан взвизгнула и забилась дальше под приборы, отпихиваясь и отбиваясь. — Тупая дура, я сам найду ключ на тебе. Ты вообще не нужна здесь. Подойдет любой твой близкий родич, если у него есть ключ. Достаточно просто золотой крови, идиотка! — рявкнул Пеленгас в лицо Лаитан, ухватив ее за ногу и выволакивая на яркий свет. Он встряхнул ее и потащил к креслу капитана, срывая куски одежды и обшаривая руками тело. Лаитан трепыхалась и пыталась вырваться, но иссушенные пальцы Посмертника оказались такими сильными, что с тем же успехом можно было бороться с твердостью камня или остротой стали Империи. Сорвав с Лаитан промокшую от крови куртку, он рванул рукава ее рубахи. Белесые, затянутые морочной пленкой глаза Посмертника алчно блеснули, когда он увидел тонкий золотой браслет на запястье Лаитан. Тот самый, с которым она не пожелала расстаться в пути, подаренный ей в день рождения, закрепленный на ее руке с первой минуты жизни. Крючковатые пальцы Пеленгаса сгребли браслет и рванули его на себя. Лаитан закричала, когда золотая цепочка резанула ей кожу. Кровь закапала на пол, сделав браслет скользким и юрким.

— Ты все равно не получишь желаемого! — крикнула Лаитан. — Крес не даст тебе уйти отсюда! Он живет в этом судне, у тебя ничего не выйдет!

— Он тебя не слышит, девчонка, — отмахнулся от нее Пеленгас. — Он уже никого не слышит, — гнусная улыбка Посмертника стала широкой и самодовольной. — Поверь, у меня была масса времени обдумать все это. Когда мое убежище, мой дом, мой мир умерли, я не уснул. Я выбрался, выжил, чтобы найти себе новых носителей. Примитивные — они не могут долго удерживать меня, но системы ковчега, пожалуй, подойдут мне. Я хочу жить! — закричал он, почти срывая голос. — Хочу жить сейчас, как хотел всегда! Но кто-то… Кто-то решил, будто я не достоин этой мелочи. Твой отец и его верная шавка, Варгейн Крес, любовничек Улы. Они договорились уничтожить мое хранилище, похоронить меня заживо. Только вот просчитались в этом. Я оказался умнее их всех! Поняла, бесполезная ты вырожденка?

Он снова поймал браслет пальцами и попытался сорвать с руки Лаитан.

— Я всегда ее слышу, Кирин, — разнесся голос позади Пеленгаса. Тот выпустил Лаитан, оглянулся и тут же отлетел в сторону от удара кулаком Морстена в лицо. Лаитан хватило одного взгляда, чтобы понять: перед ней не совсем Гравейн. Черные глаза не поменялись, изменился их взгляд. И голос… словно бы звучащий через века, сдвоенный, натужный и немного чужеродный. Губы Морстена открывались, но слова были не его. Острый и внимательный взгляд, брошенный на Лаитан помятым и окровавленным человеком принадлежал Кресу. Его губы тронула едва заметная улыбка, но в ту же секунду он развернулся к ней спиной и схватил Пеленгаса за запястье, с хрустом выламывая руку из сустава. Посмертник не издал ни звука. Тогда морстен, чью голову полностью занял образ Креса на время, вывернул ему вторую руку, почти оторвав ее вовсе.

— Убить нельзя, расчленить можно, — с холодной логикой в голосе произнес Крес. Пеленгас только сплюнул отвратительным комком слизи.

— Хочешь разобрать меня на части? — с издевкой в голосе спросил Посмертник. — Давай, вперед! Я все равно останусь жить в каждом кристалле, в каждой клеточке, в каждом микроне этого судна! Здесь все принадлежит мне! Уничтожь мою оболочку, и я скажу тебе только спасибо! Меня ты все равно не уничтожишь.

— Не в этом цель, — ответил Крес в теле властелина. Он дернул головой в сторону, и Лаитан, проследив его взгляд, увидела Мору, стоящую у дверей лифта. Рядом с ней сгрудились остальные, не решаясь вступить в схватку. Или просто охваченные ступором и страхом. В руках северной ведьмы что-то мелькнуло. Через секунду это оказалось в руке северянина, блеснув в ярком свете острием серебряного наконечника пики. Лаитан поняла, зачем Замок позволил Море следовать за Гравейном. Она принесла ту самую пику, смазанную ядом ледяных скорпионов, и кто его знает, чем еще с подачи Креса. Морстен перехватил пику поудобней и с силой всадил ее в грудь Пеленгаса. Тот закричал. Впервые за все время схватки. Закричал от всей души, от боли, от невыносимого страдания. Тогда Крес медленно вытащил пику из тела Пеленгаса, уронив его на пол, и пригвоздил ею снова, ударив в глаз Посмертника. Тот дернулся несколько раз, но острие пробило даже покрытие пола, что дало Лаитан понять — сплав был сделан вовсе не из серебра, что бы там не утверждал в свое время Морстен. Пеленгас затих и обмяк.