Михаил Коссой - Принцесса идет искать. Хроники Эвы Лины Маунтенар Декрой

Мидди выслушала принцессу, не закрывая широкого рта, смаргивая, когда принцесса всшептывовала особенно яростно. Стоило принцессе утихнуть, Мидди подняла обе ладони и, кивая в такт, стала оглаживать ими воздух перед принцессой, пытаясь, очевидно, ее успокоить.

– Я только хотела тама платье вам прихватить, – сказала Мидди, – чтобы дальше не ползло, у меня вота с собой есть… – Она выхватила из кармана передника нитку, намотанную, как на веретено, на коротенькую палочку, со вколотой с краю иголкой.

– Тута, конечно, портниха должна, но пока на время и это будет ладненько, – говорила она, ловко подготавливая нить с иглой, – поднимите ручку, Ваше Высочество…

Мидди забралась принцессе под мышку и некоторое время там возилась, глуховато и неразборчиво рассказывая о трудной жизни.

– Вота, – сказала она, откусывая остаток нитки, и выбралась обратно.

Принцесса изогнулась посмотреть на собственный бок. Надо было признать, что язык и руки у Мидди никак друг другу работать не мешали. При беглом взгляде никто бы не догадался, что на боку была прореха.

Снаружи снова донеслись крики. Надо было продолжить рекогносцировку, но падать на Мидди больше не хотелось, она все же была худовата. Нужно перераспределить обязанности!

– Гонза! – шепотом крикнула принцесса.

Гонза сунул голову в дверь.

– Подними меня! – приказала ему принцесса и повернулась к Мидди. – А ты стой у двери и смотри в щель, чтобы никто не появился.

Гонза протиснулся мимо Мидди, своротив при этом штабель мешковины, нагнулся, обхватил принцессу на уровне колен и выпрямился. Принцесса взлетела под потолок и сверху приказала:

– Разворачивайся!

Гонза повернулся к окну спиной, соответственно принцесса оказалась к нему грудью. Пришлось искривиться наподобие музыкального ключа, чтобы выглянуть в окошко из-за верхнего края. На лошадях высились барон Фальт и господин Хильмас. Позади них в тени было еще три или четыре всадника. Посреди площади на коне гарцевал незнакомый принцессе лейтенант, видимо из числа людей барона, которых он привел с собой заместить ушедших с королем в поход. Пленников прибавилось, от склада волокли еще кого-то. Принцесса присмотрелась и узнала мастера Бонтена. Как назло, именно в этот момент Мидди спросила:

– Что там?

– Собирают на площади, – буркнула принцесса.

– Ваше Высочество, – стартовала Мидди, но принцесса была к этому готова.

– Ничего не будет! – жестко сказала она. – Запрут их ненадолго в Тихой Башне. Потом выпустят.

Мидди вдруг всхлипнула. Принцесса пошла по кривой дорожке. Сама она в Тихой Башне – тюрьме, встроенной в городскую стену на западе – не бывала, но, по рассказам, ничего хорошего с людьми там не происходило.

Принцесса сжала зубы и тихо зашипела: ходить по кривой дорожке – это тебе не тело на манер музыкальных знаков сгибать.

От склада повели очередного арестанта. Это был коротышка. Он дергался в руках солдат, они уронили его и пару раз пнули сапогами.

– Почему все думают, рвань и копоть, – зло сказала принцесса, – что если я дочь короля, то все могу? Ничего я не могу!

– Вы же принцесса! – хлюпнула Мидди. – Вас послушают!

– Послушают они! – продолжала злиться принцесса. – Увидят меня – тут же пошлют в замок под охраной, вот и все разговоры! Я бессильна, как и ты, уж прости…

Откуда-то слева появились еще двое солдат, толкая перед собой молодого человека. Принцесса покрылась испариной. Гонза что-то почувствовал и плотнее сжал ей колени.

– Спрятаться решил! – крикнул один солдат.

Арестованный на мгновение обернулся, и худшая догадка принцессы подтвердилась – это был Он! Это был Ее!.. Скажем, учитель музыки! Ее Лавайенн! Принцесса поймала себя на том, что брови у нее сложились домиком, а губы вытянулись в окошко. Один из солдат ткнул Лавайенна под ребра для ускорения. Принцесса вздрогнула, будто ударили ее саму. Лицо у нее сделалось соответствующее, домик развалился, губы поджались.

– Ну нет! – сказала принцесса громко. – Такими дровами печь не протопишь!

– Что случилось? – спросила Мидди.

Принцесса хотела воскликнуть: «Звери! Убийцы! Палачи!», но вдруг сообразила, что это же практически ее собственные солдаты.

– Этого я позволить не могу! – сказала принцесса, выпрямилась, развернула корпус и из-под самого потолка уставилась на Мидди взглядом, которым король Мун озирал свои войска перед битвой.

Мидди никогда эпического полотна не видела, поэтому у нее отвалилась челюсть и пропал дар речи. Гонза переступил с ноги на ногу. Ноздри у принцессы расширились, губы сжались в линию.