Наталья Сапункова: Невеста без места

— Ничего, — пожала плечами Велька, — совсем ничего. Меня такому не учили. Нет у нас Кары, мы Сварожича почитаем.

Ливец понимающе закивал, пояснил:

— Оборотни считают, что эта богиня — родная сестра вашего огненного бога, имя которого вам тоже заповедано произносить. Настоящее имя Кары совсем иное, а это — для людей, его можно произносить, не осквернив настоящее. Настоящее имя Кары знают великие огненные волхвы, Матери Огня. Собственно, вот и все, что мне известно, дорогая Велья-ола. Что касается этих волков, они торговые люди, поэтому скоро уедут из Верилога. Просто подожди. А если тебе понадобится еще что-нибудь, любая редкость — пошли мне весточку, ты знаешь как.

— Да, Мураныч. Спасибо тебе большое, — она поклонилась купцу, тот тоже поклонился, но слегка, не низко. — И за совет спасибо, буду осторожна.

— Пусть солнце светит тебе долго, Велья-ола…

Бабка когда-то давно объясняла, что «ола», приставленное сзади к имени, всего лишь значит «девушка из достойной семьи», а «кер» — уважаемая пожилая женщина. Если бы ливец обращался к Вельке, как к княжеской дочери, он должен был бы называть ее Велья-бона, и еще ему нельзя было бы на нее смотреть и нельзя подниматься с колен. Странные все же обычаи есть в дальних землях. Хоть бабка твердила еще, что все обычаи, принятые у разных народов, мудры, что мудрого в том, чтобы купцу не смотреть на того, с кем говорит, и ползать по палатке на коленях? Нет, она лучше будет Вельей-олой, так даже красивей.

Ириней с кметями ждал у палатки, и другие княжичи тоже подошли — вот не сиделось им во дворе. Велька вышла, держась за ошейник Волкобоя. Когда Ириней протянул к ней руку, пес грозно рявкнул, и парень поспешно руку отдернул, ткнул кулаком Волкобоя в бок, усмехнулся:

— Ох и глупая зверюга! Прыгает под мечи, а мы его шкуру мохнатую обороняем. И чем ты, красавица, его так покорила? Приворожила, может?

Волкобой сдержанно рыкнул, на морде его было красноречиво написано: и что с дурака взять? Велька прыснула, но тут же посерьезнела, вздохнула, поклонилась княжичам.

— А где… они, позволь спросить?

— Ушли. Я сказал, что ты челядинка на княжьем дворе, не надо тебя трогать, сердить князя Велеслава, — ответил Ириней. — Касмет обещал, что придет к князю откупить тебя. Но я считаю, что он передумает. Ему не нужны лишние трудности.

— Ох, да что же им в голову взбрело? — горестно вздохнула Велька.

— Твои амулеты, — он показал взглядом на подвески на Велькиной груди, — как я понял, они что-то означают. То, что делает тебя особенной. Ты якобы собственность семьи Касмета… или я чего-то не понял. Но какие-то права на тебя он за собой знает. А ты — знаешь?..

— Нет! — Велька мотнула головой. — Не может такого быть, вот и все!

— Значит, он ошибся, бывает, — Ириней улыбнулся. — Надеюсь, тебе нечего бояться. Князь ведь тебя не отдаст? А захочет отдать — я перекуплю. Обещаю. Золотом за тебя заплачу, хочешь? Со мной в Карияр поедешь. Ты ведь меня меньше боишься, чем Сараватов?

— Сейчас забоюсь, — буркнула Велька, берясь за ошейник Волкобоя.

Тот не возражал. А парень криво усмехнулся, предложил:

— Хочешь, орехов жареных тебе куплю?

— Спасибо тебе, боярин, за помощь, за защиту. Не надо орехов. Пора мне, пойду…

— Э, нет. Я не боярин, я княжич, это первое. И не пойдешь ты одна, мы до ворот доведем — это второе. А то случится что с тобой, князь Велеслав разгневается, а нам его гневить никак нельзя, он и так нам не больно рад! Как зовут-то тебя, скажешь хоть?

Не боярин, значит, а княжич. Жених Чаяны. Один из четырех. И он не прочь перекупить ее, челядинку княжью, у оборотней и увести в Карияр вместе в Чаяной…

Вот радость-то.

Как бы сбежать? Уж до отцовского двора она доберется, а там спрячется и точно гостям дорогим больше не покажется…

Оказалось, сбежать — никак. Отпустить ее наотрез отказались, и княжич Ириней, и Волкобой тоже — вцепился зубами в край поневы и повел, и деваться было некуда. Ириней, пока шли, пытался байками развлекать, да все обещал изловить ее сегодня ночью во время русальего гона, и ничего он, дескать, не боится, и терять ему-де нечего, и он уже столько русалок словил, что и со счета сбился.

Болтун он редкий, хоть и княжич! Русалку поймать, поцеловать — к удаче, а вот русальим чарам поддаться — это, говорят, беда большая, это весь год маяться, томиться, до следующей Купалы можно и не дожить.

Поймать… поддаться… а велика ли разница? Легко ли понять, кто тут кого поймал? Поэтому русалок ловить можно, а вот изловить — не надо! Все об этом знают. Русалку нелегко поймать, почти невозможно, хоть парни и стараются, изо всех сил стараются, напрочь забыв, что — не надо…