Кейти Роуз Пул - Грядет Тьма [litres]

– Да, – сказал Илья. – Пророки предсказали три вещи о Василии: что он станет последним императором Новогардийской империи, что он сойдет с ума и что у его рода никогда не будет одаренного наследника.

– И это как-то связано с вами?

Он многозначительно глянул на нее.

Через мгновение до нее дошло.

– Хочешь сказать, ты и Антон – потомки Безумного Короля? Что пророчество ошибалось?

– Моя бабушка точно в это верила, – ответил Илья. – Люди на севере не похожи на жителей шести городов. Они никогда не поклонялись пророкам. Когда те исчезли, семья моей бабушки думала, что наконец их род снова возвысится. Разрушит пророчество Безумного Короля и вернет Новогардийской империи ее былую славу.

– И она думала, что… что именно Антон вернет вашей семье власть? – спросила Эфира. – Антон? Мальчик, который попадает в передряги из-за карт и который не может использовать прови́дение, не страшась утонуть?

– Она была в этом уверена, – ответил Илья. – Она всю жизнь ждала одаренного ребенка. И наконец она его получила. День, когда мы обнаружили Дар Антона, стал худшим днем моей жизни.

– Он тебе как-то навредил? – Нередко случалось, что дети, только начинавшие контролировать свой Дар, становились причиной несчастных случаев. Эфира всегда подозревала, что это было одним из самых больших страхов ее родителей и причиной, по которой они пытались скрыть ее Дар и просили не использовать его. Оглядываясь назад, она понимала, что, возможно, они были правы, что боялись.

– Нет, – ответил Илья. – Он спас мою жизнь. Воспользовался Даром, чтобы привести нашу бабушку ко мне, когда я потерялся в снежной буре. И как только она увидела меня там, дрожащего и испуганного, она отвернулась и обняла Антона, плача, потому что поняла, что он одаренный наследник, которого она ждала. Словно я вообще не существовал.

– Так бабушка тебя не любила, и ты выместил свою злобу на нем, – сухо сказала Эфира. Но ее грудь сжалась – она не могла не понять, что нечто такое могло сбить ребенка с правильного пути. Если это вообще правда.

– Да, – ответил Илья. – Они с моим отцом уделяли все внимание ему, вспоминая меня только тогда, когда нужно было на кого-то накричать. Так что, когда они отворачивались, я вредил Антону. Он был особенным, но эта власть у меня была. Он этого не заслужил, но тогда я этого не видел.

– А теперь?

Он потер рукой лицо.

– Он все это время был один, и все из-за меня. Все, через что он прошел, – я должен был быть рядом с ним. Этого я никогда не верну.

Она поняла, что ей хотелось верить ему. Ей бы стало лучше, если бы она могла сказать себе, что, помогая Илье, не предает Антона.

– Что изменилось? – спросила она.

– Я нашел… цель, – ответил Илья. – Куда направить всю боль от пренебрежения мной. Где я мог бы хоть раз оказаться полезным.

Слова задели странную струну в Эфире. Она тоже нашла цель. Сохранение жизни Беру. Было не важно, что ей приходилось делать для достижения этой цели. Все еще не было. В той камере она сказала себе, что не похожа на Илью. Расчетливого. Холодного. Беспощадного. Но было ли раскаяние Ильи настоящим или нет, хотел ли он по-настоящему защитить Антона или сделать что-то еще более зловещее, Эфира знала, что она приняла бы то же самое решение помочь ему.

Она не могла долго врать самой себе. Возможно, пора признать, каким человеком она стала.

Она глянула на остатки разрушенного стола. Под треснувшей ножкой что-то блестело. Она наклонилась за ним. Это был браслет – Беру, должно быть, закончила его после их спора. Полоса из цветных осколков керамики окружала одну крошечную стеклянную бусинку. Это была пробка от бутылки, которую Эфира принесла Беру в ночь, когда убила священника.

Она надела браслет на запястье и встала.

– Пойдем. Если Беру с Антоном были здесь, то, должно быть, ушли через санктум. Там, может, осталось больше подсказок. То, что мы пропустили.

– Санктум в руинах и пепле, – ответил Илья. – Как именно мы найдем там подсказки?

– Не знаю, но я не сдамся, – сказала она. – Если действительно хочешь отплатить за то, что сделал в прошлом, то и ты не сдашься.

Она протянула руку так, как он сделал в камере. Он взял ее, длинные пальцы сомкнулись вокруг ее ладони.

Она раньше не позволяла себе по-настоящему смотреть, но теперь, когда они стояли близко в тускло освещенном алькове, Эфире пришлось признать, что лицо Ильи достаточно красивое. У них с Антоном были схожие черты, но в то время как лицо Антона было мальчишеским и симпатичным, у Ильи оно было элегантным и величественным. Несложно было поверить, что он происходил из рода северных императоров.