Кейти Роуз Пул - Грядет Тьма [litres]

– Вы серьезно? – спросила Пенроуз, и в ее голосе прозвучало неверие. – Вы собираетесь остаться здесь? Со свидетелями? Вашей тетей?

– Они сожгут город, Пенроуз. Если их не остановить.

– Но как?

– У меня есть план. – Он глянул на маяк. Символ прошлого Назиры. Башня была сердцем королевства. Свет, который привел его домой. – Ты сказала нам в Паллас Атосе, что есть только один источник Божьего света, – сказал он Кхепри. – Если он там, то есть только один способ погасить его. Нам нужно разрушить маяк.

К этому выводу Хассан пришел несколько часов назад, когда впервые увидел, как бледное пламя горит на вершине.

– Это единственный способ, – сказал он.

– Но, Хассан… – начала было Кхепри.

Он взглядом заставил ее замолчать.

– Ты сказала мне на «Крессиде», что у нас всегда есть выбор. Вот что выбрал я, Кхепри. Я остановлю свидетелей.

Это станет его спасением.

Кхепри удержала его взгляд.

– Тогда я тебе помогу.

– Я не могу просить тебя…

– Конечно же, я помогу тебе, – сказала она. – Ты это знаешь. Мои братья все еще здесь, в Назире. Если есть надежда спасти их, я сделаю все, что понадобится.

Он глянул ей в глаза, пока сердце боролось само с собой. Он будет не в силах вынести, если ей навредят. Но и отпустить ее он не мог.

– Я связала свою судьбу с твоей, помнишь? – Она сжала его руку. – Я уже сделала свой выбор, Хассан. Я выбрала тебя.

– И мы. – Хассан поднял взгляд и увидел, что перед ним стоит лейтенант Кхепри, Фаран. – Мы тоже не уйдем, принц Хассан.

Солдаты, собравшиеся позади него, согласно кивнули.

– Нет, – сказал Хассан – Вы должны отправиться в безопасное место, дать нашему народу шанс на жизнь вне королевства.

Фаран покачал головой.

– Что такое народ без родины? Мы приехали сюда, чтобы сражаться вместе с вами, принц Хассан, выступить против свидетелей. Вернуть наше королевство. Так что вот что мы сделаем.

– Вы слышали, что обо мне сказал Иерофан, – сказал Хассан. – Что я такое. Я вас всех обманул. Все это – моя вина. То, что я наделал, – этому нет прощения.

– Это вина Иерофана, – уверенно сказал Фаран. – И вина всех его последователей. Не важно, кем они вас называют, принц Хассан. Мы знаем, кто вы. Мы хотим сражаться рядом с вами. За Назиру.

– За Назиру, – пробормотали остальные.

Хассан все еще не мог в это поверить – несмотря на то, что он сделал, несмотря ни на что, его люди все еще доверяли ему. Все еще верили.

Он повернулся к Пенроуз.

– Значит, решили.

Она сделала шаг к нему, сжав его предплечье. Удивившись, он в ответ сжал ее руку.

– Пусть свет Назиры ведет вас, ваша светлость, – эмоционально сказала Пенроуз.

Он склонил голову.

– И вас.

Последний раз кивнув, оставшиеся члены стражи пошли прочь, пока не стали тремя пятнами на фоне темного неба.

Хассан повернулся к солдатам, ожидающим его приказов.

– На восходе маяк падет.

ЭФИРЕ БЫЛО ТРИНАДЦАТЬ ЛЕТ, когда она вернула сестру из мертвых.

То был ужасный, истощающий год засухи и голода. Привычное количество караванов, проходивших через их город по торговому пути из Тель Амота в Бехезду, уменьшилось, как дождь высыхает на потрескавшейся земле.

Начала распространяться болезнь. Родители Эфиры и Беру быстро сдались ей.

Но когда заболела Беру, Эфире было плевать на предупреждение родителей по поводу использования ее Дара. Их больше не было, и она не собиралась терять еще и Беру. Так что она исцелила ее.

Но Беру снова заболела. И снова. И снова.

И потом наступило утро, когда Эфира отправилась в комнату Беру и нашла ее холодной в постели. Эфира никогда не испытывала горя сильнее, чем то, что накрыло ее в то утро. Оно вырвалось из ее легких и горла, потрясло ее до самых костей.

Ее крики привлекли соседей, которые пришли и обнаружили тело Беру. Эфира знала, что они сожгут его, как и тела остальных. Она дралась и сражалась, пока они оттаскивали ее. И когда она перестала чувствовать холодные пальцы сестры в своей руке, Эфира отключилась.

Она так и не узнала, что произошло, пока она была без сознания. Возможно, это и к лучшему. Когда она очнулась, то лежала возле тела сестры. Нет, возле сестры. Потому что Беру снова дышала. Ее дыхание было прерывистым, поверхностным, глаза дергались под веками. И когда Беру открыла глаза, Эфира поняла, что все вокруг них затихло. Единственным звуком было дыхание ее сестры.