Дмитрий Павлов - Потеха колдунов - Пробуждение

Подсмотрела, называется, за мастером. И что теперь делать? Чего от нее ждут? Она всего лишь молодая девушка: не владетель, не воин, не волхв. Правильно, она зацепилась за последнее слово, волхв — тот, кто обладает тайными знаниями и владеет волшбой, посредник между Явью и Навью, кудесник и прорицатель. Она должна переговорить с одним из них. Вот кто поможет разобраться во всем!

Да только, к ее досаде, волхвов в Кистенях давно не наблюдалось.

Тут Любава вновь вспомнила пережитый ужас от вида грязных клякс, от их огромных размеров и исполинской силы. Вспомнила, как сминаются горы, испаряются реки, высыхают моря. Но главное – как они жаждут уничтожить все живое! От волнения девушка чуть не выпала из седла. Ох, не связались бы с ней пращуры, если бы не надвигалась катастрофа. Она выровнялась и подумала: ей надо переговорить с Велемудром. Из волхвов знала только его, но старик уже год как убыл в Камнеград — поселение в самом сердце Старых гор. Обоз туда пойдет не скоро, а найти вестового будет сложно. Но если не Велемудр, то кто же еще?

Очнулась она на площади семи дорог. Здесь, посреди посада, была установлена фигура черной женщины с белыми крыльями, слегка наклоненная в направлении севера. Ее словно поймали в полете. Вокруг был выложен круг из черно-белых выпуклых камней. На некоторых черных камнях застыли сброшенные белые перья. По отбрасываемым от фигуры теням горожане определяли время.

– Однако, интересное исполнение часов, не так ли? –услышала Любава.

Вопрос заставил ее вздрогнуть. Рядом с собой она обнаружила упитанного человека в аляпистой рубашке, словно сшитой из цветных лоскутов, и в оранжевых портках до колен. Волосатые лодыжки заканчивались толстыми ступнями с пальцами ног, торчащими из ремешков сандалий. На носу сверкало стеклами пенсне в белой оправе, на голове красовался короткий ежик власов, вместо бороды – рыжеватая щетина.Незнакомец, не переставая, тыкал стилом в прозрачную пластину. Можно было только гадать, как от его дерганых движений та еще не разбилась.

Между тем, странный человек продолжал:

– Посмотри вокруг. Мир переполнен подобными творениями. А ведь в какой-то момент множество переходит в качество: творения сами познают процесс созидания — с пробуждением сознания, с рождением разума. Появляются творения творений, потом уже творения тех творений, и так до бесконечности. Можно было бы радоваться, хлопать в ладоши, ведь высшее достижение творчества — это создание способности создавать! Но в этой мешанине становится трудно отличить исходное от вторичного. И, как сюрприз из коробочки, выскакивает парадокс: что было раньше — яйцо или курица? Сознание или материя? Мысль или действие? Творец или творчество? И в конце концов творца настигает проклятие: он либо растворяется в том, что создал, либо меняется с ним местами, из субъекта превращаясь в объект.

– Вы предлагаете отказаться от творчества? – осмелилась спросить Любава.

Даже если этот странный человек бредил, его бред заставил ее окончательно прийти в себя. Ей нравилось решать ребусы, а его высказывания сильно их напоминали. Девушка слезла с Белянки и встала сбоку, чтобы видеть лицо незнакомца. Какой у него красноватый загар! И щетина почти медная… К ней он так и не обернулся.

— Что ты?! Что ты?! Кто такое может предложить? Я о другом: как, осознав себя личностью, познать истинную свободу? Как освободиться и от того, что тебя создало, и от того, что создал ты? Сначала мы творим, а потом наши творения творят нас самих, как мы – тех, кто приложил руку к нашему созданию. Но где же здесь истинная свобода воли, избавленная от чьего-либо воздействия? Ведь как первичное со временем теряется во вторичном, так и вторичное никогда не избавится от связи с первичным. Например, вот эта черная женщина с белыми крыльями создана исключительно усилиями местных жителей. И неважно, что было причиной их вдохновения. Но настоящая Черная женщина, ее прообраз, Лоли, обитает далеко на юге, порожденная сознанием тех, кто первым вступил на пески Артрии. И эта статуя лишь ее блеклая тень -- то есть тень тени, которая каким-то необыкновеннымспособом смогла побудить воссоздать себя здесь. Пускай и в камне. Но теперь они связаны между собой, связаны и их создатели, самым немыслимым образом, словно разбросанные по миру осколки души.

И добавил тише:

– Ведь несмотря на всю эфирность души, она намного хрупче, чем самый тонкий хрусталь! Ее так легко разбить и так трудно собрать!