Антонина Кокохина - Возвращение к Мастеру

В этот момент дверь в кабинет немного приоткрылась, и в нее с трудом протиснулся огромный, толстый кот. Он по-свойски прошел к кожаному дивану и вскочил на него, собираясь немного вздремнуть.

Надо заметить, что Артем Тарасович терпеть не мог животных, а кошек особенно, считая, что от них в хате только грязь:

— Пошел вон, тварь, — рявкнул он на успевшего задремать котика и громко топнул на него ногой, обутой в хромовый, подкованный сапог.

Насмерть перепуганный кот заметался по комнате. От страха он совершенно забыл, где находится дверь, прыгнул на стол, опрокинул полную чернильницу на важные документы и сиганул в распахнутое окно, оставляя повсюду на пути отступления аккуратные чернильные следы.

Оказавшись на улице, котяра встал на задние лапы, отряхнулся и превратился в толстого, невысокого гражданина в бескозырке. Погрозив в сторону окна кулаком, он облизнулся и пошел прочь, умело подражая походке бывалого моряка.

Расстроенный отказом Гриша отправился писать сравнительный отчет по раскрываемости преступлений в их районе.

Когда наступил вечер, и завершился очередной рабочий день, черный Воронок отвез Артема Тарасовича домой в небольшое одноэтажное здание. Домработница Матреша уже ушла, оставив в трофейном холодильнике, приобретенном по случаю, обед, состоявший из полтавских галушек в сметане, котлет по-киевски, запорожского супа «калусняк», житомирских дерунов, блинчиков по-черниговски и вареников с вишней.

Начальник Гришани облачился в домашние украинские шаровары красного цвета, надел широкую вышитую сорочку и решил побаловать себя по случаю предстоящего выходного салом с хлебом и горилкой, настоянной на жгучем перце.

У товарища Трутня в жизни были две настоящие страсти. Он любил играть в карты на деньги и называть подведомственных ему собак карточными именами: бубен, дама, валет, шестерка и прочее безобразие. Особенно досталось Тузубубен. Ведь «Бубновый туз» — это знак каторжника, разбойника. До 1917 года красный, желтый, или черный ромб нашивали на спину одежды осужденного рецидивиста, чтобы было удобнее целиться и стрелять в случае побега. Правда, Трутень мог об этом и не знать, но незнание закона, как всем известно, не освобождает от ответственности.

Что касалось пристрастия уважаемого товарища начальника к игре, тут все было намного проще.

Азартных людей хватало всегда и везде. Великие князья ставили на кон усадьбы и дворцы, нищие — последние гроши. С точки зрения большевиков, азартным шрам не было места в жизни нового общества. 24 ноября 1917 года Петроградский Военно-Революционный Комитет издал постановление о закрытии всех игорных клубов и притонов, которые срочно перешли на нелегальное положение. В годы НЭПа Советская власть их реабилитировала, но, как показало проведенное в конце 1923 года социологическое исследование жизни рабочих, совершенно напрасно. Музыка, танцы и спорт почти никого не интересовали. Соперничать по популярности с игрой на деньги могло только традиционное пьянство. В мае 1928 года Совнарком снова издал постановление о закрытии игорных заведений. В Уголовном Кодексе даже появилась 201 статья, предусматривавшая немаленький срок «за организацию азартных игр». Игорный бизнес снова, теперь на долгие годы, ушел в подполье. Хотя, на радость подпольщикам, бридж отнесли к категории интеллектуальных видов спорта и не запретили.

Вот этой самой лазейкой и воспользовался предприимчивый и хитроумный товарищ Трутень. Каждый выходной и праздничный день, вернее, ночь под прикрытием спортивного бриджа он играл на большие деньги в преферанс с проверенными временем, солидными, богатыми и постоянными партнерами. Собирались, как правило, у Артема Тарасовича, человека холостого и одинокого, в своем узком кругу.

Посторонние и женщины, как существа болтливые и непостоянные, туда не допускались.

В ожидании участников очередного «спортивного турнира» организатор игры выпил чарку горилки, смачно закусил сальцом и стал раскачиваться взад и вперед в кресле-качалке, покуривая казацкую люльку.

В мареве сизого дыма перед ним нарисовались три странных субъекта. Широкоплечий гражданин маленького роста с рыжей шевелюрой, в богатом, диковинном наряде, товарищ в черном, бархатном плаще, чем-то напоминавший мерзавца — кота, опрокинувшего давеча чернила в его кабинете, и очень странный тип в клетчатой одежке не по росту, высокий и худой, похожий на складной метр.