Джек Вэнс - Сказания умирающей Земли. Том IV [publisher - Издательские решения]

Ильдефонс спросил: «Лехустер, таково твое представление о „кратком заявлении“? Разве это ответ на мой вопрос? Все твои замечания – слухи, домыслы, скандальные намеки и предубеждения, больше ничего!»

«Пожалуй, я позволил себе некоторые преувеличения, чтобы внести ясность в положение вещей, – пожал перистыми плечами Лехустер. – Кроме того, откровенно говоря, я забыл, в чем заключался ваш вопрос».

«Тебя попросили представить вещественные доказательства наличия упомянутого ранее заговóра».

Лехустер переводил взгляд с одного лица на другое. Каждый из чародеев высовывал кончик языка и тут же прятал его в рот. «Увы! – вздохнул Лехустер. – Боюсь, мне придется воспользоваться другим случаем для того, чтобы закончить свои показания».

Зал взорвался сумятицей искристых огней и завываний. Когда снова наступило спокойствие, Лехустер исчез.

Ночь спустилась на Верхние и Нижние Луга. В лаборатории Риальто в Фалý Ильдефонс принял из рук хозяина усадьбы стаканчик аквавита и устроился в кожаном шезлонге.

Несколько минут два чародея с подозрением поглядывали друг на друга, после чего Ильдефонс глубоко вздохнул: «Двум старым друзьям приходится удостовериться в том, что они – это действительно они, прежде чем сесть и поговорить без обиняков. Печальный случай!»

«Прежде всего – самое важное, – отозвался Риальто. – Нужно окружить помещение охранной сетью, чтобы никто не подслушивал и не подглядывал… Вот так! А теперь перейдем к делу. Мне удалось избегнуть сглаза; остается только доказать, что вы не подвергаетесь преобразованию».

«Не спешите! – возразил Ильдефонс. – Испытание должны пройти мы оба. Взаимное доверие не может опираться на одну ногу».

Риальто уныло пожал плечами: «Как вам угодно – хотя проверка как таковая не способствует сохранению достоинства».

«Неважно – она необходима».

Оба чародея прошли испытание, и результаты удовлетворили обоих. Ильдефонс сказал: «Откровенно говоря, я слегка встревожился, когда заметил у вас на столе „Изречения и догматы Каланктуса“».

Риальто произнес доверительным тоном: «Когда я встретил Ллорио в лесу, она самым настойчивым образом пыталась воспламенить мое воображение своей красотой. Галантность не позволяет мне вдаваться в подробности. Но я сразу распознал ее, и даже мое общеизвестное тщеславие на позволяло мне представить ее в роли охваченной страстью нимфоманки – только столкнув меня в пруд, она смогла отвлечь мое внимание, чтобы напустить на меня сглаз. Вернувшись в Фалý, я применил все терапевтические процедуры, предписанные Каланктусом, и таким образом избавился от заговóра».

Ильдефонс поднял стаканчик к губам и залпом опорожнил его: «Она явилась и передо мной – на возвышенном уровне. Я встретился с ней во сне наяву, на обширной равнине, размеченной координатной сеткой искаженных абстрактных перспектив. Она стояла на кажущемся расстоянии – в пятидесяти метрах, излучая серебристо-бледную красоту, по-видимому предназначенную для того, чтобы меня обворожить. При этом она казалась мне высокой – очень высокой, словно я смотрел на нее вверх, как ребенок. Психологическая уловка, разумеется, заставившая меня улыбнуться.

Я обратился к ней прямо и откровенно: «Ллорио Мюрте, я хорошо тебя вижу – тебе вовсе не обязательно увеличиваться в размерах».

Она ответила достаточно вежливо: «Ильдефонс, не беспокойся о моих размерах. Значение моих слов не изменится от того, как я буду их произносить – свысока или из-под земли».

«Все это прекрасно и замечательно, но зачем рисковать головокружением? Твои естественные пропорции, несомненно, радуют глаз гораздо больше. Я различаю каждую пóру на твоем носу. Тем не менее, все это неважно – какая разница? Зачем ты забрела в мои думы?»

«Ильдефонс, ты – мудрейший из ныне живущих мужчин. Лучше поздно, чем никогда! Женщины все еще могут преобразовать Вселенную! Прежде всего я сделаю вылазку на Сад-аль-Сууд, чтобы возродить древнюю мечту человечества под Семнадцатью Лунами. Твое доброжелательное влияние, твои доблесть и величие во многом способствовали бы той функции, которую тебе придется выполнять».

Мне не понравилось направление ее мыслей. Я сказал: «Ллорио, ты – женщина невыразимой красоты, но тебе, на мой взгляд, не хватает той провокационной теплоты, которая привлекает мужчину к женщине и служит катализатором внешней привлекательности».

Мюрте сухо ответила: «Упомянутое тобой качество – унизительная похотливость; к счастью, она давно устарела. Что же касается „невыразимой красоты“, это апофеозное качество генерируется торжествующей внутренней гармонией женской души, которую ты, со свойственной мужскому восприятию грубостью, способен ощущать лишь как приятные для глаз очертания фигуры».