Лариса Крутько - Кровь с молоком или приключения королевского гвардейца

Из густой тьмы со всех сторон приближались странные оборванные создания с мертвенно-бледными лицами. Одежда на них висела неопрятными лохмотьями и была запачкана землей. Мужчины, женщины и кажется несколько детей. Все они тянули руки к пленнику, бормоча что-то непонятное.

Рюдигер уклонился от пытающихся схватить его скрюченных пальцев с непомерно отросшими ногтями и с отвращением отпихнул ногой первого из нападавших. Тощий мужичок в теплом кафтане без одного рукава обиженно заскулил и отбежал в сторону. Горбун быстро снял висевшую на поясе дубинку и, не церемонясь, принялся раздавать удары направо и налево.

— Пошли прочь, голодные твари! Ловите крыс и не путайтесь под ногами, а не то расскажу госпоже. Тогда вы забудете, что уже умерли!

Несчастные оборванцы постепенно отступали назад, исчезая в темных углах подземелья. Последней пропала из виду женщина с длинными спутанными космами в остатках вышитой льняной рубашки. Какое-то время она смотрела им вслед, но вскоре повернулась и уныло побрела во тьму.

— Почему люди твоей госпожи так ужасно выглядят? Она что совсем о них не заботится? — недоуменно поинтересовался Рюг. Фицко скрипуче рассмеялся:

— Просто они слишком давно умерли, а мертвецам все равно, на кого они похожи. Нет, она иногда о них вспоминает, подбрасывает что-нибудь или кого-нибудь. Но и те, в деревне, поверь мне, выглядят не намного приятнее.

Озадаченный таким ответом юноша надолго замолчал, пытаясь понять, шутит странный горбун или все же говорит правду.

Вскоре они добрались до освещенной факелами толстой решетки, сделанной в виде дверей. Привратник, как две капли воды похожий на его провожатых, отодвинул тяжелый засов и впустил их внутрь. Пройдя еще немного, они остановились у почерневшей от времени двери. Фицко толкнул ее, и Рюдигер зажмурился от хлынувшегося оттуда яркого света. Постепенно его глаза привыкли к новой обстановке, и он смог внимательно рассмотреть просторное помещение.

Здесь было светло, горели бесчисленные свечи с резким ароматом. Богатая обстановка была странной для подземелья, но поражала роскошью. Гобелены на почерневших от времени и сырости стенах, персидский ковер на полу, изящная мебель из красного дерева — не хуже, чем во дворце.

— Хозяйка, — горбун смиренно склонил голову, — мы доставили его.

Стройная женщина в золотом платье обернулась. У нее была изящная фигура и безупречно красивое, но жестокое надменное лицо. От нее веяло настоящей смертью. Рюдигер с ужасом узнал в ней незнакомку в красном, с которой он танцевал на балу. Она еле заметно кивнула:

— Я вижу. А теперь оставьте нас одних.

— Но госпожа, вы уверены…Хоть он и выглядит молоденьким недоумком, все же это не человек.

Рюдигер с ненавистью взглянул на неожиданно разговорившегося горбуна, решив отомстить дерзкому простолюдину при первой возможности. Но красавица мило улыбнулась:

— Я рада, что ты всегда заботишься о своей госпоже, но этот юноша — мой гость, а не пленник. И я бы хотела поговорить с ним наедине!

Горбун почтительно поклонился и поспешил к двери, увлекая за собой своего медлительного товарища. На пороге он обменялся с вампиром выразительным взглядом и слишком громко хлопнул дверью.

— Ну здравствуй, Рюдигер фон Шлотерштайн! Мы ведь уже знакомы, или мне все-таки представиться?

— Смею предположить, что вы приходитесь дальней родственницей печально известной Эмилии Вандорф. — Рюдигер попытался поддержать непринужденный тон беседы.

— Ты почти угадал. Я действительно принадлежу к этому древнему и незаслуженно забытому роду. Скажи, мой мальчик, тебе не доводилось видеть изображение бедной Эмилии? — красавица задумчиво накручивала на палец светлый локон.

Рюдигеру страстно захотелось выругаться, сейчас он меньше всего был склонен обсуждать внешность давно сгинувшей дьяволицы. Но напомнив себе, что он все же в гостях, юноша вежливо ответил:

— Королевским указом запрещены любые изображения кровавой госпожи, это всем известно!

— Приятно слышать, что настоящая красота не оставляет никого равнодушным! — женщина вдруг громко расхохоталась, в ее смехе, звонко разлетевшемся по огромному залу, было что-то жуткое. Она подошла к большому портрету на стене и отдернула запылившуюся бархатную завесу.

— Ты не находишь, что мы похожи?

С картины на барона смотрела гордая красавица в роскошном платье из темно-вишневого бархата. В ушах тяжелые серьги с алыми рубинами. Странное лицо, красивое, но слишком уж равнодушен взгляд карих глаз. Чтобы вызвать хоть искорку жизни, чтобы заставить эти губы дрогнуть в улыбке, а бледные щеки зажечься слабым румянцем, необходимо какое-то сильное потрясение. Например, чужие страдания и даже смерть…