Марина Суржевская - Lastfata

Река, затянутая льдом. Черная глубина. Девушка.

И я.

Тонкая рука призрачно взметнулась в черноте, и я схватил, потянул. Совсем близко мелькнуло ее лицо — словно подсвеченное изнутри, с широко распахнутыми глазами. Во тьме плыли светлые волосы и шелк платья. Река обнимала уже почти ласково, тянула на глубину, убаюкивала…

Мы сплелись руками и волосами, ее губы так близко… Словно танец…

Нет!

Рванул вверх, к толще льда, крепко сжимая руку пустышки. Воздуха в груди совсем не осталось, но я тянул и тянул ее вверх, на упрямстве, на злости, на том, что распирало изнутри и, кажется, могло заменить собой живительный глоток! Почти не чувствуя своего тела, ничего не чувствуя, рывком перекинул Тину через край разлома на лед. Воздух вошел в горло ледяным клинком, разодрал. Девушка не двигалась, и я не уверен, что дышала.

Я сжал ее руку…

— Unda!

Заклинание прошелестело в воздухе едва слышно, но меня выкинуло из воды и накрыло согревающим теплом. И тут же обуял ужас. Мой потенциал вырос. Вырос! Сильно!

Я упал на колени, развернул к себе лицо Тины. Боги, какая же бледная…

— Очнись!

Вдох в холодные губы.

— Очнись, ну же!

Перевернул, сдавил ее грудь, избавляя от остатков воды. Завернул в мантию, которая так и валялась рядом.

— Живи! Живи! Ты слышишь? Не смей умирать! Vita spirant! Тина! Я тебя люблю! Я так сильно тебя люблю! Очнись, пустышка!

Заклинания сыпались из меня потоком. Все подряд. Рядом кипел лед, бурлила река, вставая на дыбы: кажется, я устроил настоящий ураган. Сила… о боги! У меня была сила! Слишком много силы!

Нет! Я не хочу! Не надо! Мне ничего не надо без нее!

— Я не могу без тебя, Тина! Ты лучшее, что было в моей жизни! Живи!

И снова вдох в ледяные губы. Еще и еще! Кажется, я снова что-то орал… Река стояла ребром, разбиваясь о лед черной стихией. И в груди болело невыносимо, тянуло серебряной стрелой, давило, а потом… струна порвалась.

— Живи!

— Эш…

Я замер, не веря. Но ресницы пустышки дрогнули, и она открыла глаза. Закашляла. Я сгреб ее в охапку, изо всех сил прижимая к себе и боясь даже на мгновение выпустить из рук.

— Раз я не утонула, ты решил меня задушить? — сипло прошептала Аддерли и снова закашляла.

Я начал смеяться. Как ненормальный!

А потом Тина очнулась и неловко прижалась ко мне щекой. Ее затрясло.

— Я думала, что умру… мне было так страшно! Так холодно… как же там холодно! Ты пришел за мной, Эш! Пришел! Ты спас меня!

— Я тебя люблю, — сказал я.

Она вскинулась, сжала ладонями мою руку:

— И я тебя люблю. Я очень тебя люблю! И кажется, с первого взгляда…

— Это с того, когда ты меня послала в бездну? — хрипло рассмеялся я.

Ответить она не успела, потому что я поцеловал. Быстро, жадно, горячо. На большее у нас не было времени.

Наложил на пустышку еще несколько согревающих заклинаний и осмотрелся.

— Нам надо вернуться. На академию напали твари Гряды. Похоже, мы все же вызвали прорыв.

Тина уже перестала дрожать и вертела головой, поджимая босые ноги. Туфли остались в черной глубине реки. Я тоже оглянулся, но вокруг расстилался лед, и я понятия не имел, в какую сторону нам двигаться.

— Но как мы вернемся?

— Надеюсь, я не зря тренировал этого белого гада, — пробормотал я, чертя в воздухе символ призыва.

— Что ты делаешь?! — выдохнула Аддерли. — Эш… смотри!

Я поднял голову и улыбнулся. В небе быстро росла точка, а когда она стала размером с огромную тушу…

— Листик?! — закричала изумленная пустышка.

— Морт, — усмехнувшись, поправил я. — Кстати, очень умный оказался зверь. И свойства у него необычные — исчезать или, наоборот, появляться в нужном месте. Пришлось, конечно, повозиться с тренировками, ты его совсем распустила. Но, как видишь, мне удалось это исправить!

Серебристый хищник легко опустился на лед и склонил к нам змеиную голову с зелеными глазами. Тина открыла рот, а я снова усмехнулся. Ну да. За последние дни этот зверь вырос. И изменился!

У него появились плотные пластины, закрывающие грудь и бока, гребень на голове, а под первой парой крыльев, плотных и кожистых, образовалась вторая — полупрозрачная. Тело питомца окончательно оформилось, ушли угловатость и нелепость. Да и характер под моим руководством претерпел изменения. Так что я по праву гордился своей работой. Серпентарис стал молодым, но уже взрослым хищником — огромным, устрашающим, но удивительно красивым!

— Надеюсь, он нас не уронит. Проверить его в полете я не успел, — проворчал я, придирчиво осматривая зверюгу.