Марина Суржевская - Lastfata

Расстояние между двух мостов — это огромная территория. И пустышка может быть где угодно! Проклятие!

Прямо на меня летел, щелкая зубами, шестикрылый ядовитый рротус. В один миг я выхватил из кармана камушек, швырнул… и бесполезно. У меня было слишком мало единиц чаро-потенциала. Но сейчас меня это лишь порадовало. Ведь это означает, что чары есть у пустышки. И ей они нужнее!

Попятился, судорожно ища хоть какое-нибудь оружие, и тут рротус рухнул к моим ногам. Из-за туши показался Аодхэн. Лицо профессора было бледным, но сосредоточенным.

— Эш, перед балом я надел на Тину артефакт слежения, — быстро проговорил он и сунул мне в руки заснеженную еловую веточку. — Они парные. Поможет задать точку выхода! Скорее! Ищи дверь!

Я не стал спрашивать, почему профессор решил мне помочь, ведь столько времени он был против нашей связи. Не стал. Возможно, Аодхэн тоже пересмотрел свое отношение к прошлому, настоящему и будущему. Сейчас это все было не важно. Я должен найти мою пустышку!

— Эта подойдет! — крикнул я, указывая на неприметную створку под лестницей. Возможно, черный выход или помещение для хозяйственных нужд.

Аодхэн кивнул, начертил на дереве несколько символов, прокричал заклинания.

— Я помогу, — рядом неожиданно возник Александр Клиффорд.

Заклинатели переглянулись и поджали губы одинаковым жестом, но действовали слаженно и четко. Словно делали это раньше…

Дверная ручка слабо засветилась синеватыми бликами, говоря об открывшемся переходе.

— Туннель односторонний, Эш, — торопливо сказал Аодхэн. — Иначе никак. Найди ее!

Я просто кивнул и шагнул на лед реки…

Замерз я сразу. Ледяной ветер ударил в грудь, норовя сбить с ног и лишить дыхания. Вокруг расстилалась белоснежная пустошь. Под ногами лежала скованная панцирем река.

— Тина! — Мой крик ударился о лед и погас. — Тина, где ты? Тина, отзовись! Тина, Тина!

Я орал, понимая, что уже хриплю. Шел. Бежал. Вертел головой. Снова орал. Ветер бил все сильнее, лизал окоченевшие пальцы и щеки. Бархатная мантия не спасала, знал бы — надел на бал шубу…

Где же Аддерли?!

— Тина! Отзовись! Тина!

Ну где же ты, пустышка? Где?

Проклятая lastfata, веди к ней, ну же! Работай, бездново копье судьбы, направь меня к пропаже!

— Тина-а-а!

— Эш?

Показалось?

— Эш!

Слабый голосок откуда-то слева. Развернулся резко и побежал. Она стояла там, в белой круговерти снега и льда. Уже без короны. В своем тонком шелковом платье. Бледная до синевы.

Закричав, пустышка бросилась в мою сторону. И сердце кольнуло предчувствием. Но я не успел ничего сделать. Я даже понять не успел. Лишь увидел, что тонкая фигурка пошатнулась и вдруг исчезла.

Провалилась.

Она провалилась!

— Эш!

Может, в полынью, оставленную рыбаками, может, в разлом между ледяными пластинами.

— Ти-и-на…

Несколько шагов. Вдох. И вот она — уже начавшая зарастать дыра, черная вода под стеклянной коркой… спокойная, гладкая, словно и не провалилась туда девушка.

«…Надо просто отвернуться, Крамис, — сказал в голове мой отец. — Лишь отвернуться…»

Лед недовольно зазвенел, когда я прыгнул следом…

…Порой самое значительное и судьбоносное событие жизни случается в самый обычный и даже хороший день. И с утра ничто не предвещало моей скорой кончины. Ни один небесный знак не говорил о том, что к вечеру этого дня я буду лишен воздуха, тепла и жизни. Что буду обжигаться о ледяную воду, уходить на дно черного безмолвия, но продолжать биться. Уже не за себя. Когда-то мне сказали, что единственное, ради чего стоит бороться, — это любовь. Тогда я был достаточно глуп, чтобы усмехнуться, и достаточно высокомерен, чтобы не поверить. В тот день я стоял на горбатом мосту, между древними каменными чудовищами, и думал, что хорошо знаю, кто я, куда иду и зачем мне дана эта жизнь.

Но как же я ошибался.

Здесь, в черной ледяной глубине, так отчетливо становятся видны мнимые идеалы и ложные представления. Здесь не нужны сины, власть, достаток. Лишь глоток воздуха. Капля тепла. И самое важное — та, ради которой я готов отдать свою жизнь.

Здесь, в губительном безмолвии, отчетливо слышен стук сердца и ток крови. И становится таким понятным великий замысел lastfata. В первый раз я спас Тину, не зная, чем мне это грозит. Второй — сделал осознанно, понимая, что делаю, и всей душой желая этого.

Здесь, в безмолвном холоде, я осознал главное.

Падение в реку повторилось и закольцевалось, словно мифический змей в книге «Откровение». Серпентарис укусил свой собственный хвост, знаменуя начало и конец, смерть и возрождение. Мы вернулись в ту точку, с которой все началось.