Андрей Уланов - Эльфийская обновка [СИ]

И все — кто раньше, кто мигом позже, — замерли, словно налетев на каменную стену, увидев с каким лицом встает из лужи Гиль-Келаэд. Замерли — и стояли будто каменные столбы до тех пор, пока принц и двое его спутников не скрылись из виду. А потом трое гномов и то ли пятеро, то ли семеро людей тоже исчезли — кто бегом, а кто того быстрее. Все они покинули Розгор, самое позднее, через час с четвертью. Ровно столько времени заняла у одного из людей продажа каменного дома — два этажа, красная черепица, входная дверь из мореного дуба, балкончики с перильцами — в центре Розгора, каменного же, доверху набитого товаром, амбара, а также обмен полученного золота на драгоценные камни и вексель Стреггеборского гномьего товарищества менял и ростовщиков.

Разумеется, продавал купец вышеуказанное имущество по дешевке, можно даже сказать — практически даром. Разумеется, он не прогадал — а остался в выигрыше. Очень крупном, какого не срывал ни до, не после, за всю свою долгую и отнюдь не размеренно-спокойную жизнь.

Именно в миг, когда указанный купец — почтенный негоциантус из Доктевита по прозванью Ло Вениль — что есть сил хлеща нагайкой по конскому крупу и плечам не успевших вовремя шарахнуться в сторону прохожих, покидал Розгор, в приемной зале достопочтенного Бон Виллема появился гном. Гном этот — один из трех старейшин розгорской гномьей общины, — был известен слугам градоправителя ничуть не хуже, чем стражам у городских ворот — профиль на золотых монетах, что швырнул им Ло Вениль. Потому и гном и негоциантус очень быстро попали туда, куда стремились. Вениль — на ведущий к перевалу тракт, старейшина же — в кабинет градоправителя, на имевшийся в котором стол гном, ни слова не говоря, выложил небольшой свиток.

В свитке — розовой вентодьерской бумаги, как не преминул с завистью отметить градоправитель, — очень каллиграфическим и очень изящным почерком излагалась просьба: до захода солнца обеспечить доставку в эльфийский лагерь начальствующего над розгорской стражей человека прозываемого Алмо Кридль, одного из его подчиненнных, прозываемого Взвыздиком, а также еще одного человека, именовавшего себя благородным Курб де Курзом, архидоцентом всех трех магических школ Гурривальского университета. Последний пункт списка заставил достопочтенного Бон Виллема удивленно приподнять бровь, ибо Гурриваль, как ему было доподлинно известно, являл собой забытый большинством богов городишко на побережье. За университет в нем могла сойти разве что ценимая тамошними рыбаками за дешевый и при этом не шибко разводимый эль таверна «Лихая плоскодонка», в которой оные рыбаки после пятой-шестой кружки и принимались читать всем желающим и нежелающим лекции. Тема лекций не менялась уже лет триста: сегодня в моих сетях больше дыр, чем вчера, потому что из них ушла та-а-акая рыбина…

Достопочтенный Бон Виллем внимательно прочитал свиток от начала до конца, затем от конца до начала… затем вновь от начала до конца и в итоге понял лишь одно — просьб, более походящих на категорический приказ, ему доселе видеть и слышать не приходилось.

Попытка прояснить суть дела у доставившего послание гнома с треском провалилась — клятый нелюдь либо и в самом деле ничего не знал, либо упрямо не желал делиться имеющимся у него знанием с достопочтенный Виллемом. Минуты через три его однообразные «не знамо», «мне сказали — я принес», «они велели ждать ответ» наскучили градоправителю и он, прозвенев колокольчиком, приказал явившемуся слуге:

— Проводи почтенного старейшину в приемную залу и пошли кого-нибудь за Кридлем, НЕМЕДЛЕННО! Да, и пусть Ния тоже ко мне подыметься!

Слуги у достопочтенного Бон Виллема были вышколены хорошо — правда, заслуга в этом была не столько самого градоправителя, сколько его супруги, только что упомянутой Нии — и превосходно умели не только разбираться в интонациях хозяйского голоса, но и подыскивать этим интонациям подходящие словесные эквиваленты. В данном случае эквиваленты виллемовскому «НЕМЕДЛЕННО» были подобраны такие, что пыхтящий, словно загнанный жеребец, Алмо предстал пред тестем всего лишь на минуту позже тещи — хотя последней надо было все лишь подняться с первого этажа на третий. Тогда как Кридлю — дождаться мальчишку-гонца, а затем и самому преодолеть добрых четыреста саженей отделявших хоромы стражи от ратуши.

Не будет преувеличением также отметить, что Ния Виллем обладала ничуть не менее — а возможно даже и более — острым умом, нежели её супруг. По крайней мере, воспоминание о недавнем визите придурковатого эльфа им вдвоем удалось вытрясти из дырявой памяти Кридля довольно быстро. Затем Алмо, успевший за время допроса превратится из Кридля запыхавшегося в Кридля донельзя перепуганного, был вытолкнут за дверь, потому как и теще и тестю было очевидно — дальнейший ход семейного совета в присутствии зятька нужды не испытывает.