Джеймз Стивенз - Горшок золота

В-четвертых, «Горшок золота» – по признанию и современников, и позднейших читателей, возможно, лучшее прозаическое сочинение Стивенза, – красочная демонстрация мастерства автора, его писательских навыков и умений. «Горшок золота» – фантазия («фэнтези», как мы бы это сейчас назвали), преображение невозможного в привычное «фактическое», игра и одновременно утонченный авторский комментарий на темы ирландского национализма, психологии человеческих отношений, оболванивающего воздействия религии, закона, власти. Местами это непочтительный взгляд даже на Ирландское возрождение со всеми его богами, аватарами и мистическими диковинами – едва ли не исторически первая ревизия этого явления, сколь угодно добродушная. Это и комедия, и любовный роман, и суровый реализм капиталистического произвола. Место действия – реальная и мистическая топография Ирландии, зачарованные холмы, деревенская тюрьма и улицы Дублина.

Вся эта диковинная фантасмагория, глубоко ирландская в своей лоскутности, поэзии, сказительстве, юморе, печали, пасторальности и мистике, и вместе с тем зримо пропитанная общеевропейским поиском ориентиров и духовного и сердечного утешения в новом и по-прежнему непонятном индустриальном мире, как-то взяла и сложилась в единое высказывание очень не сразу. Черновик этого небольшого романа претерпел более трех тысяч авторских правок, а писать «Горшок золота» Стивенз начал в 1909 году. То, что в итоге выдержало десятки переизданий на многих языках мира, такое веселое, подвижное и непосредственное – результат кропотливого писательского труда и философский манифест, соединяющее звено, мостик между счастливым безумием романтиков первой половины XIX века и второй половины века двадцатого. Нет, Стивенз не мог знать – даже если бы участвовал в спиритических сеансах Йейтса, – о великом лете мира, любви и музыки, о неудавшейся попытке человечества вернуться к невинному детству, но отчего-то кажется, что сердце Стивенза ведало то, что наши головы продолжают понимать нынче – и мы не теряем надежды.

Посреди соснового бора, что называется Койля Дорака [2] Койля Дорака – Темный лес ( искаж. ирл. ). Здесь и далее в основном тексте мы приводим транскрипции имен собственных и топонимов фонетически в том виде, в каком они существуют в оригинале у Стивенза, а в Словаре на даем и варианты русскоязычной записи, и современное ирландское написание. , не очень-то давно жили два Философа. Были они мудрее всех на белом свете, если не считать Лосося, какой таится в озере, что в Глин Кайни [3] Глин Кайни – Долина Чашки ( искаж. ирл. ). Возможно, имеется в виду долина Головы Кайня (Глянн Кон Кайнь, ирл . Gleann Con Cadhain). , куда падают с прибрежного лесного куста орехи познания. Лосось этот, конечно же, – самое глубокомысленное из всех живых существ, но Философы – те по мудрости уступали едва-едва. С виду казалось, что лица у них сделаны из пергамента, под ногтями у Философов темнели чернила, и всякую трудность, что предъявлял им кто угодно – хоть бы и женщины, – умели они мгновенно разрешить. Седая Женщина из Дун Гортина [4] Дун Гортин – городище Гортин ( ирл. ). В современной реальной топографии Гортин (от ирл . goirtín – маленькое огороженное поле) – деревня в графстве Тирон, Северная Ирландия. и Тощая Женщина из Иниш Маграта [5] Иниш Маграт – Инишмаграт ( ирл . Inis Mac Craith). В современной реальной топографии приход в графстве Лейтрим. Одноименный остров расположен в озере Аллен, непосредственно прилегает к границе прихода Инишмаграт, но в его территорию не включен. задали им три вопроса, на которые никто никогда не знал ответа, а Философы его нашли. Вот как заслужили они неприязнь этих двух женщин, а она ценнее дружбы ангелов. За то, что ответ был им даден, Седая Женщина и Тощая Женщина так осерчали, что вышли замуж за Философов – ради того, чтобы щипать их в постели, – но шкуры у Философов оказались толстые: Философы и не догадывались, что их щиплют. Женщинам за их ярость отплатили они таким нежным обожанием, что те лютые созданья чуть не скончались от досады, и как-то раз в упоении злобы, расцелованные мужьями, пробормотали тысячу четыреста проклятий, заключавших в себе всю их мудрость, – и выучили их Философы, и так стали еще мудрее.

Когда подошло время, в тех двух браках родилось по ребенку. Появились они на свет в один день и в один час и различались лишь тем, что один получился мальчик, а второй – девочка. Никто не смекал, как так вышло, и впервые в своей жизни Философам пришлось восхититься событием, какое не под силу им было предречь; впрочем, доказав многими разными способами, что те дети – действительно дети, а также чему быть должно, тому должно быть, факту не возразишь, а что случилось единожды, может случиться и дважды, они описали то явление как необычайное, однако ж не противоестественное, после чего мирно отдались на волю Провидения, сделавшись даже мудрее прежнего.