Э.Т.А. Гофман - Золотой Горшок. Сказка

Дизайнер обложки Алексей Борисович Козлов

Переводчик Алексей Борисович Козлов

© Э.Т.А. Гофман, 2021

© Алексей Борисович Козлов, дизайн обложки, 2021

© Алексей Борисович Козлов, перевод, 2021

ISBN 978-5-0055-2584-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В самый день Вознесения, около трех часов пополудни, в большие Чёрные Ворота, что легко обнаружить в одном бедном пригороде Дрездена, стремительно проскочил молодой человек, и как назло сразу же угодил ногой в большую вместительную корзину с яблоками и пирожками, которыми торговала подле ворот старая, безобразная карга, – и надо признать, попал столь удачно и так метко, что половина содержимого корзины была тут же раздавлена всмятку, а всё остальное, то, что благополучно избегло печальной участи быть превращённым в кисель, разлетелось во все стороны. Буйная уличная детвора, в основном мальчишки, радостно накинулась на добычу, которую так удачно подкинул им ловкий юнец, и стала запихивать добычу в карманы! Товарки тут же сбежались ни истошные крики вдовы, бросив на время свои торговые палатки, за которыми они веками торговали пирожками с капустой и скверной водкой, угрюмо столпились вокруг молодого человека и стали поливать его руганью и проклятиями в столь грязной, циничной и неистовой форме, что он, окоченев и заалев от неожиданности и стыда, не смог удумать ничего лучше, чем вынуть свой крошечный и не столь уж пузатый кошелёчек, который старуха тут же жадно выхватила из его рук и шустро спрятала за пазухой. Тут как по команде разъехался тесный кружок торговок, но едва юноша из него выскользнул, как старуха заверещала ему вослед:

– Беги, беги, чертово семя! Чтоб тебе повылазило, разнеси тебя чёртяка! Ёжь, морж, чтоб тебя разнесло, разнесло, попадешь под стекло, под стекло! Под стекло, под стекло попадёшь!»

В резком, пронзительном, птичьем визге этой бабы таилось что-то непредставимо страшное, такое жуткое, что гуляющие по бульвару модники внезапно в испуге затормозили, а потом и вовсе замерли, и раздававшийся было сначала кругом смех почему-то вдруг разом оборвался. Студиозус Ансельм (именно так звали молодого человека), хотя ничуть не разобрал смысл жутких воплей старухи, но ощутил внезапный приступ ужаса, так некстати нахлынувший на него, и потому ещё сильнее ускорил шаг, пытаясь защититься от устремлённых на него взоров любопытствующей своры. Скоро, смешавшись с гуляющими и продираясь сквозь толпу празднично одетых горожан, он слышал повсюду одно и то же, разносимое эхом и разноголосьем:

«Ах, бедный юноша! Ах, эта распроклятая ведьма! Что делает карга!»

Непонятным образом странные слова карги придали по видимости весёлому приключению некий трагический оттенок, так что теперь все с сочувствием смотрели на человека, прежде совершенно незаметного. При виде юноши высокого роста и его благообразного лица, красота которого только усилилась гримасой гнева на нём, особи женского пола теперь охотно извиняли его неловкость, так же как его наряд, стоявший далеко вне всякой моды – зелено-серый с щучьими грязными пятнами старый фрак, скроенный и пошитый так, словно портной решил объявить войну современной моде, и блестящие чёрные, неплохо сохранившиеся брюки, которые придавали студиозусу такой гордый, магистерский прикид, каким уж никак не могли не могли похвастаться его походка и осанка!

Когда студент оказался в конце аллеи, ведущей к Линковым купальням, его грудь ходила ходуном. Он вынужден был замедлить шаг. Теперь он не поднимал глаз от земли, ему всё время мерещились яблоки и пирожки, капуста и яблоки, гоняющиеся за ним и порхающие поодаль в каком-то нелепом танце, и любой поощрительный взгляд любой юной красотки был для него всего лишь эхом злобного хохота карги из Чёрных Ворот.

В таком виде и дошагал он до входа в Линковы купальни, и вместе с ним толпа проскошно разодетых людей непрерывным потоком втекла туда же.

Громкая трубная музыка неслась изнутри, все громче и громче становился доносящийся шум, всё громче кричали и веселились гости, всё громче был шум праздника. Бедный студиозус Ансельм едва слезу не пустил, потому что и ему очень хотелось в день Вознесения, который был для него совсем не пустым местом, а чудесным, неповторимым праздником, – и ему так хотелось в очередной раз погрузиться в блаженства линковского эдема, что спорить, он хотел даже поднять планку до порции кофе с ромом, да-с, не менее того, или до бутылки двойного пивка и, чтобы насладиться по-настоящему, запасся деньгами даже сверх меры.