Энтони Райан - Владыка башни

— Перестроиться! — заорал Ультин, втыкая древко шахтерского штандарта посреди побоища. — Все ко мне!

— Веди их на левый фланг, — приказал Ваэлин и поморщился, заметив, с каким ужасом взирает на него десятник.

— Вы… — Ультин судорожно сглотнул слюну, продолжая таращиться на Ваэлина, затем зажмурился и отвернулся. — Слушаюсь, милорд!

Почувствовав на щеках влагу, Аль-Сорна потрогал веки — пальцы оказались в крови. Попытался остановить песнь, но прорезалась новая тревожная нота, и мелодия зазвучала еще сильнее. Взглянул направо и поспешил на помощь графу Марвену, чьи пехотинцы сражались с небольшим отрядом мечников. Те были в легкой броне, позволявшей двигаться свободно, словно танцуя. Нильсаэльцы, которые пытались взять врагов в кольцо, дюжинами валились под их мечами. «Знаменитые куритаи», — понял Ваэлин. Поднырнув под вражеский меч, он перекувырнулся, встал на колени и раскроил мечнику бедро. Взревев, нильсаэльцы навалились на раненого куритая, их мечи и кинжалы замелькали в воздухе.

Песнь взвилась вновь. Подняв голову, Ваэлин увидел прямо перед собой трех куритаев. Тогда он перестал сдерживать песнь, отпустив на волю всю ее силу. Ему показалось, что куритаи движутся медленно, будто вязнут в воздухе, как в глине. Их стремительная и хорошо скоординированная атака превратилась в неуклюжее топтание, в ней образовалось множество дыр. Когда на размокшую от непрекращающегося дождя землю легли три трупа с разрубленными глотками, песнь начала утихать.

Ваэлин почувствовал чей-то взгляд. Какой-то куритай смотрел на него исподлобья. Лицо раба выглядело обескураженным, как у ребенка, в первый раз увидевшего непонятный фокус. Такие же лица были и у многих нильсаэльцев. Щелкнула тетива, и излишне любопытный раб упал со стрелой в груди. Его товарищи бесстрастно развернулись навстречу новой опасности: в бой вступили сеорда Геры Дракиля. Нильсаэльцы трусами не были, но предпочитали одолевать противника числом. Сеорда, судя по всему, в форе не нуждались.

Их вождь ушел из-под рубящего удара меча, и его палица, описав круг, размозжила затылок куритая. В вихре палиц и ножей сеорда стремительно разделались с остававшимися врагами.

— Теперь я понимаю, почему в твой лес никто не отваживается заходить, — сказал Ваэлин наклонившемуся над ним вождю.

— Тебе нужен целитель, Бераль-Шак-Ур, — проворчал тот, помогая ему подняться.

Но песнь снова усилилась. Ваэлин пошатнулся, с трудом подавив крик боли, изо рта полилась кровь. Рива! Он обратил взгляд на город и нашел распахнутые настежь, сломанные ворота.

— Мне нужен конь.

Сеорда заколебался, но подоспевший граф Марвен молча спешился и протянул повод Ваэлину.

— Все одно, пешим я дерусь лучше, чем конным, — произнес граф, из пореза на его щеке текла кровь.

— Постройте ваших людей, — велел ему Ваэлин, с трудом забираясь в седло.

Теперь он мог видеть все поле сражения. Строй воларцев был прорван. На правом фланге Норта со товарищи, войдя в раж, разметали вражеский батальон, дважды превосходивший их числом, и соединились с шахтерами Ультина. Левый фланг все еще держался, несмотря на яростные атаки гвардейцев Каэниса. В отдалении, едва видные за дождем, кружились лошади — в битву с воларской кавалерией вступили эорхиль.

— Пробивайтесь к королевским гвардейцам, — приказал Ваэлин Марвену, ухватившись за луку седла, чтобы не свалиться. — Гера, я отправляюсь в город, там мой друг, — сказал он вождю сеорда и пустил коня во весь опор.

Заметив у дамбы какую-то кучу тряпья, он остановился. Бывший пленник, сжимая в руке окровавленный нож, лежал с перерезанным горлом и широко разинутым ртом. На лице мечника застыло выражение безумного ужаса, порожденного песнью.

Из рапортов Харлика Ваэлин помнил, что длина дамбы — три сотни ярдов. Ему же теперь казалось, что она выросла на несколько миль. Он дышал с трудом, чувствуя, как кровь течет из глаз, носа и рта, пропитывает рубаху под кольчугой. То и дело приходилось сплевывать и понукать графского жеребца.

Заставив скакуна перепрыгнуть через обломки ворот, Аль-Сорна въехал в город. Копыта застучали по булыжникам мостовой. Везде валялись трупы, дома были разрушены. Потоки дождевой воды в канавах смешивались с кровью мертвецов. Иногда встречались и живые воларцы, бредущие куда-то с помраченным видом. Угрозы они не представляли. Защитники перегородили улицы стенами: чтобы ехать дальше, приходилось искать в них бреши, проделанные воларцами. Подобные задержки приводили его в отчаяние, потому что песнь гремела все сильнее.