Ника Ракитина - Безликая [СИ]

— Не надо!

— Я ей помочь хочу.

Совиными зенками заглянула страдалице в глаза. Та перестала трястись и икать, и смотрела почти осмысленно.

— Как тебя звать?

Курица наверху утробно заклохтала.

— Пеструшка.

— Не курицу, тебя.

— Нэнна… Вель.

— Мышка твоя дочь?

Женщина дернулась:

— Мамка говорить не велела!

— Мне можно, Нэнна. Мне ты все можешь сказать.

— Она ей сказала, что я умерла. Но я же не умерла…

Крупные, как горох, слезы, покатились по щекам.

— Она ходит тихонько, маленькая, в любую щелочку проскользнет.

— Я… знаю.

— Это для дознавателей, рыцарь-командор, — вмешался Берт. — Я не понимаю, как вы вообще можете…

Он нервно вытер руки о мантию.

— Если вы брякнете, что Наследница волка превращается в мышь, вас первого в городе засмеют, — подсказал Квадрига.

— Заткнитесь, оба! — не отпуская глаза Нэнны, бросила Рагнейда.

— Я просила Эриль вернуть, знала, что придут. Но она такая непослушная, — губы женщины тронула слабая улыбка. — Снова бегает где-то. Вот, — она показала руку, украшенную знакомым Квадриге колечком. — Туркус, девичий камень. А мамка перестала приходить. Совсем. Как камни нападали. И еда кончается. Я сварила себе Пеструшкино пшено, немного. Но я отработаю! И яички Мышке бить не позволю.

— Островок золотом ты украсила?

— Я уберу! Все назад верну в шкатулку. Но мамки нет. И нитки кончились.

— А часто она приходила?

— Когда раз в два дни, когда в три. Приносила рукоделие, чтобы руки занять. Яйца забирала. Мышка егоза, когда маленькая была, их била. Не хотела сестричек или братиков.

— Что, решила, что эта тварь — ее мама? — не выдержал Берт.

— Ей сказали, что я родами умерла. Вот и боялась.

— Ну и каша в голове у этих людей!

— И что, — не обращая на него внимания, наклонился к Нэнне Филогет, — ты уйти не пробовала?

— Мамка нас поймала бы. И Пеструшку в суп бросила.

— Откуда у тебя Пеструшка?

— Не помню.

— Вспоминай. Я помогу, — уставилась ей в глаза ведьма.

Нэнну снова заколотило. Но дрожь быстро успокоилась.

— Любимый… — произнесла она не своим голосом. — Злые маги хотят навредить любимому. Я должна помочь любимому. Спасти самое дорогое, что есть у него.

— Ночь.

— Гроза, страшно. Сторож спрятался в шалаш.

— Брод.

— Вода по пояс, тропинка, корни. Молнии!

— Курочка.

— Унесу. Спасу. Папа, мама, откройте! Это я!

Рагнейда коснулась лба Нэнны:

— Отдыхай!

Та глубоко вздохнула и улеглась, положив руку под щеку.

— Я подниму их и убью еще раз, — сквозь зубы бросила Рагнейда.

— Вот дура девка! — скривился мастер поиска. — Другая бы давно подземный ход прокопала и сбежала со всеми сокровищами.

— Бывают и честные люди для разнообразия, — Квадрига поднял Нэнну на руки и унес на постель. Заботливо укрыл.

— Что теперь?

Рагнейда глянула исподлобья:

— Пусть остается здесь пока. Где ей привычно и спокойно. Надо ей еды принести, дров, одежду.

Сорвала фиал с пояса и стала жадно глотать содержимое.

— Мышка не оборотень. Маг-метаморф. Редчайшее явление. Ей не нужна кровь, чтобы превращаться. И она не боится серебра.

— Угу.

Квадрига легко, как пушинку, поднял ведьму на руки.

— Сейчас мы выйдем наверх, ты отдашь распоряжения, и я заберу тебя в «Удавленника». День был тяжелым и длинным. А ты хоть иногда должна отдыхать.

К вечеру разгулялся ветер. Гремел ставнями, дергал занавески. Казалось, за ними ворочается кто-то тяжелый, пытаясь забраться в комнату. Но не может совладать с тяжелым бархатом и лезет в трубу, заставляя огонь прятаться под дрова, наполняя комнату едким дымом. И вино с пряностями тоже горчит.

Рагнейда брякнула о консоль донцем кубка.

— Как он мог променять собственного ребенка на золотые яйца?! Он, маг!

— Ты думаешь, маги лучше людей?

— Не думаю. Давай займемся старухиными документами. Или допросными листами Дагмары.

Квадрига кивнул и перенес на стол под лампу кипу пожелтевших бумаг.

— Заглянем в исповедь Марты Коннобер?

— Матильды Вель. Нам нужны свидетели. Позови пару стражников из коридора.

В присутствии двух молчаливых рыцарей Ордена пламени Филогет сковырнул печать и развернул пергамент:

— Пусто! Может, магия? Или симпатические чернила?

Ведьма провела над «исповедью» ладонью:

— Ни-че-го. Кажется, старуха обманула не только темнейшего. Ты прав, нужно выспаться.

Она отпустила рыцарей и, умащиваясь головой на широкой груди Квадриги, спросила сонным голосом: