Лара Делаж - Пророчество королевы Севера

– Потуши свет.

Мужчина высвободился из ее рук. Что такое? Он чувствовал себя неловко?

– Почему? Ты меня стесняешься?

Она увидела в его глазах удивление. Они никогда не занимались любовью при свете. Кавада легла к нему и провела ладонью по изуродованной щеке. Сказала твердым голосом:

– Я больше не боюсь тебя, Тарис.

Она действительно его больше не боялась. Страх ушел. Она никогда не отдавалась так страстно, как в эту ночь. Они уснули, когда солнце уже вынырнуло из-за горизонта.

Тарис спускался в конюшню, как вдруг кто-то выскочил ему наперерез. Граф был погружен в свои мысли и не успел сбавить шаг. Пришлось схватить человека за плечи, чтобы не сбить его с ног.

– Какие… какие у вас сильные руки! – Верон перевел дух и вежливо отстранился.

– Извините, я задумался.

Бен наклонил голову и уже хотел идти дальше своей дорогой, как вдруг министр произнес:

– Граф, вы не откажетесь осмотреть со мной маяк?

Предложение было настолько странным, что на несколько мгновений Тарис просто молча уставился на Верона.

– Маяк уже давно в нерабочем состоянии… Надо бы возобновить его работу.

Кажется, Бен начинал что-то понимать…

– Мне хотелось бы посетить его самому, чтобы определиться в расходах, необходимых на ремонт. Но поскольку у меня нет привычки ездить верхом и лазить по камням, я прошу вас меня сопровождать.

Маяк ни в коем случае не мог быть причиной для личного визита первого министра, тем более в сопровождении командующего гарнизоном столицы. Верон вызывал графа на разговор, подальше от замка.

– Когда вы хотите туда поехать?

– Я думаю, послеобеденное время в самый раз. Солдаты и горожане будут отдыхать. Над городом поднимется раскаленное солнце, и люди попрячутся в каменные дома…

Весь день до обеда Тарис чувствовал напряжение внутри. Министр был не прост – он был хитер и коварен. За все время, что граф его знал, не мог вспомнить ни единой оплошности в его поведении. Вся его деятельность была разумна. Он был даже в меру честен. Если не считать участия в заговоре Эрланда, Бен не мог бы уличить его во лжи. Можно было с уверенностью сказать, что репутация Верона безупречна.

Конь застоялся в конюшне, теперь приходилось его сдерживать. Большой гнедой жеребец грыз удила и все время норовил сорваться в галоп. Граф видел, что Верону тяжело за ним поспевать даже рысью, и сжалился над министром, не имеющим привычки ездить верхом. Он чувствовал себя неуверенно – другое дело носилки… Белая немолодая кобыла под ним была толста, как старое бревно, и неповоротлива.

– Вы какой-то другой сегодня…

А вот у него какой-то всегда одинаковый голос, у этого политика – ровный, что бы ни случилось.

– То есть?

– Мне сложно сказать… свободнее, чем обычно. Первый раз я вижу на вас полотняную маску вместо железного забрала.

Это Кавада предложила ему утром сменить железный шлем на глухую маску, которую он всегда надевал, отправляясь в постель Дианы Травал. Тарис был очень удивлен. Его любовница никогда не делала ему замечаний, не бросала реплик. Она была молчаливой, как был молчаливым он сам. Бен так растерялся, что послушался.

В маске было легче. Голова не потела, как в железном шлеме, металл не раздражал рубцы. Граф усмехнулся… У него есть одно преимущество: можно не следить за выражением лица, как они все. Однако не за тем же Верон предложил прогуляться к морю, чтобы сказать это?

– Вы немногословны… Вам нечего сказать, или вы не уважаете собеседника?

В этих словах был вызов, и Тарис решил его принять.

– Вы знаете, это все равно, что спросить: вы идиот или прикидываетесь? Но я отвечу. Я идиот, мне нечего сказать.

– Вы умнее, чем кажетесь, – улыбнулся Верон.

– А что, я действительно кажусь идиотом?

– Скорее… простым малым, который не способен на подлость, на интриги, на предательство…

– Полноте. Я вам напомню, что именно я убил наследников, почти детей, на глазах всей столицы.

- Да, я помню. Чтобы сделать это, надо иметь отменное мужество. И внутреннюю силу, которая не зависит ни от мнения окружающих, ни от принятых норм морали.

– Я думаю, что вы один так думаете.

– А вам разве не безразлично, что о вас думают?

– Вы правы, безразлично.

– Граф, только мы с вами вдвоем остались из всех, кто правил в этой столице за последние годы. Только мы с вами из всех лиц, близких к власти, поддержали никому не известного бродячего мага или знахаря, который задумал и совершил государственный переворот.