Лара Делаж - Пророчество королевы Севера

– Волки придут, – с опаской произнесла девочка, – или медведь…

– Нет, – под нос забормотал Кхах, по-прежнему потроша тушу, безостановочно кружась вокруг нее. – Не зверя мы приманиваем…

Словно подтверждая его слова, раздались быстрые шаги, и из лесу вдруг вышло маленькое существо, почти по пояс невысокому Кхаху – круглая фигура, одетая в серо-коричневые лохмотья, как в перья. Существо оказалось старой женщиной, скрюченной в три погибели, с таким морщинистым лицом, что складки кожи образовывали сплошные бугры на потерявшем всякие черты лице. Седые волосы выбивались вокруг лица и окаймляли редкой бородой острый подбородок. Коричневая шапочка напоминала засохший крупный лист. Ее черные, как будто без белков, глаза скользнули по девочке и остановились на Кхахе. Он, словно ожидая ее появления, спрятал окровавленный нож в рукав халата и отступил спиной к избушке, оттесняя плечом Кари.

– Бери, владычица, отнеси своему народу, – словно заискивая, произнес он на глазах изумленной девушки.

– Что просишь взамен? – старуха задумчиво заковыляла вокруг камня.

– Попросите смерть отступить перед молодой королевой Севера…

Птица на его плече не двигалась, словно неживой была. Старуха с невероятной силой вдруг закинула за спину огромную тушу мертвого зверя, которая полностью спрятала ее под свисающей кожей, рогатой головой и волочащимися по земле копытами, и быстро скользнула в заросли. Кхах повернулся к ней спиной, крепко схватил за руку Кари и устремился к дому. Боковым зрением девушка увидела, что на камне остались внутренности лося. Шаман затащил ее в избушку.

– Кто это был? – испуганно распахнув огромные глаза, прошептала девушка.

– Первые люди.

– Откуда они?

Шаман вздохнул, посадил ворона, словно окоченевшего, в клетку, закрыл ее и сел на лавку.

– Не упоминай о них без нужды… Живут в чаще Сумеречного Леса остатки первых людей. Другие они, не такие, как мы, от иных корней. Древняя магия им осталась доступна.

– А почему прячутся, как звери?

– Потому что время их уже ушло. Видят они то, что нам недоступно, слышат они нами неслышимое. Связь держат с другим миром…

– Зачем?

– Неужели ты думаешь, – сурово спросил Кхах, – что отсутствует связующая нить между теми, кто жил прежде, ныне живущими и теми, кто будет жить после нас?

Кари смотрела на него растерянно, ничего не говорила. Шаман продолжал:

– Как река берет свое начало на склонах гор, куда не проникнуть человеку, и течет в края, представить которые не можем – лишь насладиться нам дано ее разливом мимолетным, – так и жизнь течет от предков к потомкам, озаряясь светом сознания в нас. Но если забудем о связующей силе, направляющей все в этом мире, будем озабочены лишь хлебом насущным да потребностями жалкого существования в мире среднем, то измельчаем и выродимся.

– Так сам же говоришь, что не знаем мы ни начала ни конца… Как же разобраться, что нам следует делать и куда идти?

– Жизнь показывает, расставляет знаки. Смотреть нужно уметь, слышать неслышимое, видеть невидимое, дабы понимать течение жизни.

– Научишь меня?

– А что здесь учить? Все вокруг тебя смыслом полно. Без смысла ни лист не упадет, ни мысль не родится… Меньше о себе думай, наблюдай за миром.

– Научи меня в будущее заглядывать.

– Зачем тебе? – шаман тщательно закрыл слюдяное окошко меховой накидкой, и в избушке сразу стало темно, как поздним вечером.

– Чтобы знать, куда идти… чтобы не ошибиться.

– Чтобы не ошибиться – сердце слушай и знаки примечай вокруг.

– Сложно сердце слушать, – заметила Кари, взбираясь с ногами на лежанку. – Слишком многого ему хочется.

– А ты не обращай внимания, что ему хочется, а замечай, что ему действительно нужно, без чего не проживешь.

– А без чего ты не проживешь? – вдруг спросила Кари.

– Без смысла…

– И какой у тебя смысл? – не унималась девочка.

– У каждого свой смысл. Мой – читать следы тех, кто ушел, и следить за теми, кто придет.

– Зачем?

– Чтобы не потерялись те, которые в пути, – задумчиво сказал Кхах.

Мрак окутывал все… Мрак и запах тлена… и сырости… Где-то просачивалась и капала вода, и этот мерный глухой звук эхом отзывался по всему подземелью. Сюда не проникали ни солнечные лучи, ни звуки снаружи, и прятавшиеся люди уже потеряли счет дням. Иногда к звукам текущей воды примешивалось далекое топотание мягких лап.

Кап-кап-кап – раздавалось, как будто капли отмеривали время, ставшее бессмысленным для наблюдения. Изредка к этим звукам присоединялось тихое пение окончательно сошедшей с ума Мартины. Она баюкала давно умершего ребенка и пыталась втолкнуть разбухшую от молока грудь в уже много дней мертвый рот.