Клэр Элиза Бартлетт - Мы правим ночью [litres]

Но Узор, как проявление волшебства, был вне закона. Если магия искр несла в мир энергию, то использование Узора эту энергию искажало. В итоге Союз объявил его незаконным и аморальным. Но сегодня от него зависело, жить ей или умереть. И какая разница, повлияет Узор на полотно мира или нет, если тот и без того давно превратился в хаос?

Благонадежная дочь Союза, та хорошая девушка, что послушно внимала содержавшимся в пропагандистских плакатах призывам, даже думать об этом не стала бы. Свою жизнь она оценила бы ниже благосостояния родного края, и совсем не из-за страха перед Контрразведывательным отрядом или же длительным сроком заключения на острове-тюрьме. Она сделала бы это из любви к Союзу. Но вот Ревна Союз не любила. Он отнял у нее отца и заставлял работать маму по двенадцать часов в день. А ее саму поселил в грязном подвале для граждан второго сорта вместо прочного бетонного бункера, в котором обитали другие работницы завода. Для Союза она была бременем.

Ревна подняла себя с кресла и пошла по улице, обходя валявшиеся на дороге обломки и вытянув руки, чтобы в любой момент ухватиться за нить Узора, если споткнется.

За спиной прогрохотал взрыв, и сквозь вату в ушах она услышала пронзительный крик. Сердце гнало по венам не кровь, а жидкий ужас. Где-то там мама, возможно, пытается пробиться к убежищу по перекрытым дорогам через блокпосты бойцов «Скарова». Вскоре оно закроется. Но если она туда доберется, а мама нет…

Мир загудел. Дракон сделал еще один круг. На обращенное вверх лицо Ревны снегом посыпался пепел, к вспотевшему лбу прилипли маленькие снежинки.

Соседний старый дом, наполовину сложенный из бревен, как-то осел, будто те сотни лет, что он стоял, в одночасье взяли реванш. За его окнами полыхнуло пламя. С кровли вниз полетела дранка. Ревна застыла как вкопанная.

Рядом мелькнуло размытое серебристое пятно, офицер «Скарова» схватил ее за руку и потащил за собой. Его пальцы впились в плечо так глубоко, что наверняка оставят синяк.

– Идем! – заорал он.

Его голос показался девушке бесконечно далеким. Ревна поплелась за ним, спотыкаясь и задыхаясь от набившегося в рот пепла, горячего и горького.

Она не понимала, как лучше поступить: держаться к нему ближе или же оттолкнуть. Ее руки вцепились в шинель офицера. Она попыталась произнести «моя мама», но когда открыла рот, не смогла выдавить ни звука. Уши без остатка заполнились биением ее сердца.

Мир стал темнеть. Огромная тень рассеяла пепел и пыль – смерть, потянувшаяся за последним поцелуем. Ревну, будто тисками, охватила уверенность. Уверенность, что она сейчас умрет. Вероятно, это был ее удел – вполне возможно, что именно этого от нее и ждал Союз. Только вот сама она ничего такого совсем не хотела.

Облако развалилось на части. Небо рухнуло вниз.

Она не думала ни об изяществе, ни об искусности. Не думала, расстреляют ее потом или нет. Ей хотелось жить.

Ревна потянулась к тому самому чувству, которое таилось в районе затылка. Схватила две нити и обхватила скаровца за пояс. Затем что было сил дернула.

Они стрелой ринулись вперед. Ревна сжимала ладони в кулаки до тех пор, пока ногти не впились в кожу. Нити в пальцах скользили, пытаясь вырваться и соединиться обратно с Узором. Девушка не смела их выпустить. Теперь она парила в собственной разреженной вселенной из пыли, дыма и хаоса и не знала, жива она еще или уже мертва.

Скаровец завопил и вонзил ей в руку пальцы. Жива. Она явно была жива. Нити Узора выскользнули из руки, и мир рванулся вверх им навстречу.

Первой упала Ревна, тяжело ударившись о кучу битого камня и перевернувшись на спину. Рядом повалился офицер «Скарова», подняв облако пыли. В спину девушки впились обломки кирпича и давно засохшие куски строительного раствора. Икры и культи прострелила боль. Грудная клетка агонизировала. Фантомные ступни горели. Она несколько раз моргнула сквозь застилавшие взор слезы. Боль – это хорошо; боль означала, что она не сломала спину при падении. Ревна попыталась сползти с кучи битого камня, но лишь впустую царапнула руками по гравию и кирпичной пыли.

Протезы. Неужели они сломались? Она нащупала ремешки. Окружавший ее дым потревожила какая-то тень. Скаровец поднялся на ноги и стал отряхивать шинель, не сводя с нее взгляда своих странных глаз.

Надо было понять, что прятаться без конца не получится. Все, кто владел магией Узора, считались злом. Как ей в голову могла прийти мысль, что она особенная? Какое она имела право разрушать мир?