Клэр Элиза Бартлетт - Мы правим ночью [litres]

– Чем это вы здесь занимаетесь?

Все обернулись. К ним под дождем размашисто шагали три фигуры. У первой фигуры было красное лицо и нашивки полковника. Нужно было придумать оправдание, да побыстрее. Линне щелкнула каблуками, вытянулась по стойке «смирно» и отдала честь. По спине вниз стекала дождевая вода.

– Ой! – невольно вырвалось у нее, когда она разглядела остальных.

– Отвечайте! – прорычал Гесовец, брызгая слюной.

Выполнить его приказ Линне была не в состоянии. Она не могла думать ни о чем, кроме двух человек, маячивших у него за спиной. Двух человек в серебристых куртках с гордо приколотыми на самых видных местах голубыми звездами. Скаровцы.

Заметив, что она впала в ступор, Гесовец обернулся посмотреть, в чем дело.

– Ах да. Леди , позвольте представить вам офицеров Особого контрразведывательного отряда военного времени. Они будут информировать столицу о наших успехах. А также решать, насколько наши бойцы готовы драться и обеспечивать безопасность базы. Эту информацию я до вашего сведения довел и теперь уверен, что услышу от вас ответ на мой вопрос: Чем вы здесь занимаетесь?

Не может быть. Эти ребята не могут быть скаровцами. Только не они. У Линне задрожали ноги. Нельзя, чтобы ее состояние кто-нибудь заметил.

Она их узнала. Узнала больше, чем когда-либо хотела узнать.

Мрачный, как всегда, Досторов стоял слева, мокрый от дождя. Тот самый Досторов, который зачислил ее в полк Кослена. Тот самый Досторов, который слишком много курил и никогда не открывал рта, если у него была возможность вместо этого пожать плечами. Намокшие темные волосы лезли ему в глаза. Линне видела, что это его раздражает, но он не торопился их отбрасывать. Одетый в длинную серую шинель, он явно чувствовал себя не на своем месте.

Рядом с ним стоял Таннов – светловолосый, ясноглазый и неизменно веселый. Тот самый Таннов, который сыграл с ней самую злую шутку. Тот самый Таннов, который застукал ее и доложил о ней. Она больше никогда не сможет пнуть его под зад, чего он вполне заслуживал. Отец как-то сказал ей, что когда человек идет служить в «Скаров», с его лица навсегда исчезает улыбка, однако Таннов скалился непринужденно, как всегда. Его взгляд скользнул по толпе девушек и на миг задержался на ней – пожалуй, несколько дольше, чем на остальных. Она с силой сжала ружье, по ее пальцам побежали холодные искры.

Только бы не покраснеть. Может, он ее еще и не узнает.

– Отвечать, – прошипел Гесовец.

Из всех одна только Ревна попыталась ее спасти.

– Это они ее к этому подтолкнули, сэр…

– «К этому» – это к чему? – набросился на нее Гесовец свирепым быком.

Ревна уставилась себе под ноги.

– Они сказали, что мы не умеем стрелять и лишь напрасно тратим время, и Линне решила им показать.

«Не называй меня по имени», – в ярости подумала та, сглотнув застрявший в горле панический ком. Интересно, в старом полку узнали, как ее на самом деле зовут?

– Стало быть, вы решили покрасоваться, – протянул Гесовец и показал на телегу с капустой, над которой стенал обезумевший крестьянин. – Это армейское имущество. И никакое желание выставить себя в выгодном свете не оправдывает его порчу!

– Они… они мешали нам заниматься… – пролепетала Ревна.

– Вы думаете, меня интересуют какие-то мелкие пререкания? – взревел полковник.

На ее куртку попали капельки его слюны. Ревна вздрогнула, даже скаровцы за его спиной и те подняли брови. Она сделала глубокий вдох.

– Но они бросили ей вызов…

– А может, не они вам, а вы им?

На несколько секунд над стрельбищем повисла тишина.

– Нет, – чуть ли не шепотом ответила Ревна.

– Что «нет»?

– Нет, сэр.

Гесовец в ярости смотрел на них, грудь его вздымалась. Парни старательно делали вид, что оказались на полигоне по ошибке. Таннов тихонько, вежливо кашлянул.

Гесовец подпрыгнул. Затем совладал с собой и придал лицу надлежащее выражение.

– Может, офицер Таннов почтет за честь… – произнес он.

У Линне внутри все сжалось. Ну не арестуют же ее, в конце концов, за расстрел капусты.

Таннов, по всей видимости, разделял ее чувства.

– Продолжайте, – сказал он и махнул облаченной в перчатку рукой, – мы ведь здесь просто чтобы наблюдать.

Скаровцы никогда «просто» не наблюдали. Они охотились. Охотились за информацией и людьми, в обоих случаях проявляя одинаковое жестокосердие.

Гесовец облизал губы. А когда заговорил, на кончиках его усов заблестели капельки пота.