Марина Эльденберт - Небо для двоих [litres]

– Я оттолкнул девушку в кружевном белье, чтобы завтра у нее не было очередного повода переживать. Потому что у нее съемки, ну и еще самую малость потому, чтобы она меня не возненавидела. Я страшный эгоист, Танни, знаешь ли.

– Знаешь, вот возьму и возненавижу тебя сейчас. За попранную гордость, – сообщила я.

Тергран убрал мокрую прядку с моего лица.

– Я не прикасался к твоей гордости.

– А я о чем говорю?!

Несколько мгновений я смотрела на то, как он обтекает (буквально), потом покачала головой:

– Знаешь, я не пойду с тобой на свидание. Свидание – это слишком скучно.

– Только разнузданный секс в океане, только хардкор?

Расхохотались мы одновременно, и мне снова пришлось утирать слезы, только на этот раз уже от смеха.

– Ладно, пойдем. – Он предложил мне руку. – Как честный иртхан, лапавший тебя в воде, я обязан проводить тебя до флайса.

– Как честный иртхан, ты обязан мне рассказать, как ты вломился в мой «Верт».

Тергран приподнял брови, но мы и правда пошли. Легкий ветерок, который до этого обдувал весьма приятно, сейчас даже в душной ночи возил холодным языком по мокрой одежде и всему, что ей не прикрыто.

– Расскажу. Если пойдешь со мной на свидание.

– Это шантаж.

– А кто об этом узнает?

Я вздохнула:

– Кажется, у меня нет выбора. Если я хочу стать хакером…

– Если ты хочешь стать хакером, я вынужден буду тебя арестовать прямо сейчас.

– О да. Арестуйте меня, местр начальник службы информационной безопасности!

Перебрасываясь шутками, мы все-таки добрались до парковки, где разошлись по флайсам. Впервые за несколько долгих дней я чувствовала себя если не самой счастливой девчонкой, то где-то на пути к этому.

Сегодня у меня был прекрасный день, завтра начнутся съемки. Я сыграю Ильеррскую, выучусь на лучшую маму, оформлю опекунство и поеду на свадьбу к Имери вместе с Ленардом.

А остальное… два года или два месяца – загадывать сейчас ни к чему.

Хайрмарг, Ферверн

Сказать, что он был в бешенстве, – значит, ничего не сказать. Вместо того чтобы получить таэрран и на пять лет выйти из игры (а этого хватило бы с лихвой, чтобы окончательно поставить в деле Джермана Гроу жирную точку), этот недоносок сбежал в Ферверн, прикрываясь провалившимся в кому папашей. Папаша, к слову, должен был сдохнуть, но тоже решил отложить этот момент до лучших времен. Если бы он знал, что эти двое – такие живучие приспособленцы, сделал бы все иначе. Теперь же оставалось только наблюдать за тем, как развиваются события.

Пока что они развивались наихудшим для него образом.

Полукровка, всю жизнь воротивший нос от политики, внезапно возгорел желанием «продолжить дело отца», а этот почти отставной Виндербергхен принял его с распростертыми объятиями. Нет чтобы вернуть в Аронгару в подарочной упаковке, с пафосным видом вещал о том, как важна сильная кровь, и о том, что таэрран – пережиток прошлого, особенно учитывая, что в его случае это была экстренная мера.

Словом, полное дерьмо.

Усугубляло дерьмовость еще и то, что недоносок Гроу с какой-то радости бросил девицу, по которой сходил с ума и из-за которой должен был ходить в таэрран, и переключился на подружку юности. Он следил за ним с особой тщательностью, надеясь найти хоть один признак того, что это обман, но нет. Гроу действительно ее кинул, пошел по следам папаши, с той лишь разницей, что ему не пришлось отнимать у нее ребенка.

Надо было сразу понять, что такие, как этот полукровка, выживают в любых обстоятельствах.

Оттолкнув голограмму виртуального управления ноутбуком, он поднялся так резко, что кресло отъехало в сторону. В последнее время не получалось держать себя в руках, да у кого бы получилось? Драконья кровь кипела в жилах, а осознание того, что все было насмарку – все: и дурь Мелоры, и Гарренджер, и налет в Зингсприде, просто сводило с ума.

Ведь он рисковал. Каждый раз рисковал, включаясь в эту опасную игру, – пусть даже его детское увлечение давно переросло в профессионализм. Впервые он понял, что может взломать любую систему и сделать так, что никто ничего не заметит, еще в детстве. Ему было одиннадцать, тогда еще были живы и мать и отец, а началось все со школьной базы данных, где надо было удалить таблицу успеваемости.

Ему давались далеко не все дисциплины, и хотя в других он был лучшим, отцу все равно было недостаточно. За минус в балле он в лучшем случае получал головомойку, а в худшем – трепку, после которой пару дней толком не мог сидеть. Когда страх перед оценками преодолел границу страха быть разоблаченным, он впервые стер данные. Безнаказанно.